Каролина будто испугалась, когда я положил коробку на ее колени. Она сняла крышку, отвела края оберточной бумаги и увидела простое платье. Свесившиеся волосы закрывали ее лицо.
— Вам нравится? — спросил я.
Она не ответила.
— Дай бог, чтоб было впору! Сшито по меркам вашего платья. Бетти мне помогла. Мы с ней как два заговорщика. Если что не так, успеем переделать.
Каролина не шевелилась. Сердце мое скакнуло и забилось быстрее.
— Не нравится?
— Очень нравится, — тихо проговорила Каролина.
Я передал ей вторую коробку; она медленно ее открыла, увидела веточки шелковых цветов, но тоже оставила их в упаковке и только разглядывала, занавесившись прядями. Как дурак, я попер дальше и вынул из кармана шагреневый футляр.
Каролина вздрогнула, точно от электрического разряда; потом вскочила, уронив коробки, и отошла к окну.
— Простите… не могу… — проговорила она, заламывая пальцы.
Платье и цветы вывалились на пол, я их поднял и стал укладывать в коробки.
— Это я виноват, дорогая. Сразу вас огорошил. Потом рассмотрим.
Каролина чуть повернулась ко мне; голос ее был бесцветен:
— Я не о платье… обо всем… не могу… выйти за вас… просто не могу…
На секунду я замер, но потом аккуратно упаковал платье, поставил коробку на диван и лишь тогда подошел к Каролине, смотревшей напряженно и чуть ли не испуганно. Я взял ее за плечо:
— Каролина…
— Простите, — повторила она. — Вы всегда мне очень, очень нравились. Наверное, я перепутала приязнь с… чем-то другим. Одно время казалось… вот почему так тяжело… Вы прекрасный друг, я вам очень признательна. Вы очень помогли с Родом и мамой… Но вряд ли стоит выходить замуж из благодарности… Скажите что-нибудь.
— Дорогая… я думаю, вы устали.
Лицо ее искривилось, она сбросила с плеча мою руку, но я ухватил ее за запястье.
— Неудивительно, что после всех событий вы запутались, — сказал я. — Смерть вашей матушки…
— Я ничуть не запуталась. Мамина смерть позволила четко понять, чего я хочу, а чего нет. А также уяснить, чего хотите вы.
Я потянул ее к дивану.
— Давайте присядем. Вы утомлены.
Она выдернула руку, голос ее окреп:
— Что вы заладили! Только это и слышу! Иногда мне кажется… что вам нужно, чтобы я была усталой, вам это нравится.
Я ошалело вытаращился:
— Да что вы такое говорите! Я хочу, чтобы вы были здоровы! И счастливы!
— Так неужели не вы понимаете, что не будет ни того ни другого, если я за вас выйду?
Наверное, я вздрогнул. Лицо ее смягчилось.
— Извините, но это правда. К сожалению. Я не хочу вас ранить, вы мне слишком дороги. Думаю, вы предпочтете, чтобы я была с вами честной сейчас, нежели стала вашей женой, в глубине души зная, что… не люблю вас.
На последних словах голос ее осекся, но взгляд оставался твердым. Мне стало страшно. Я потянулся к ее руке:
— Каролина, прошу вас, одумайтесь!
Она сморщилась, качая головой:
— После маминых похорон только этим я и занята. Так много думала, что мысли сплелись, точно нитки. И лишь сейчас стали распутываться.
— Понимаю, я вас заторопил. Вел себя глупо. Давайте… начнем заново. Нам необязательно жить как супругам. На первых порах. Потом, когда вы будете готовы. В этом проблема?
— Да нет, совсем не в этом.
— Не будем спешить.
Каролина отняла руку:
— Я и так потеряла кучу времени. Неужели не ясно? У нас с вами все ненастоящее. После истории с Родом мне было очень плохо, а вы были так добры… Я подумала, вам тоже плохо и вы тоже хотите вырваться… Надеялась, замужество изменит мою жизнь… Но вы вовсе не собирались бежать, правда? А тогда какие перемены? Просто смена одних обязанностей на другие. Я от них устала! Не могу… не могу быть докторской женой… ничьей вообще. И самое главное, не могу здесь оставаться.
На последних словах ее передернуло от отвращения, и в ответ на мой непонимающий взгляд она сказала:
— Я уезжаю. Вот что я хотела вам сообщить. Я покидаю Хандредс-Холл.
— Это невозможно!
— Я вынуждена уехать.
— Вздор! Да куда вам ехать-то?
— Еще не решила. Сначала в Лондон. Потом, может, в Америку или Канаду.
С тем же успехом она могла сказать «на Луну». Заметив мою скептическую усмешку, Каролина повторила:
— Я должна уехать. Как вы не понимаете! Мне надо… выбраться. Бежать как можно скорее. Для таких, как я, Англия уже не годится. Здесь я не нужна.
— Господи боже мой! Вы нужны мне! Или это не важно?
— Вот как? Может быть, вам нужен дом?
Опешив, я не нашелся что ответить, а Каролина спокойно продолжила:
— Неделю назад вы сказали, что любите меня. Положа руку на сердце, вы бы меня полюбили, если б у меня не было Хандредс-Холла? Вы возмечтали, что мы заживем как супруги. Помещик и помещица… Но дом меня не хочет. И мне он не нужен. Я его ненавижу!
— Неправда!
— Да нет, правда! Какие чувства он может вызвать, кроме ненависти? Здесь погибла моя мать, здесь убили Плута и едва не погубили Рода. Не знаю, отчего не попытались убить меня. Наоборот, мне дают шанс убраться… Не надо так на меня смотреть! — Она выставила руку. — Я не схожу с ума, если вы об этом подумали. Хотя вы были бы только рады. Заточили бы меня в детской. Решетки на окнах уже есть.
Она казалась совсем чужой.
— Как у вас только язык повернулся! — закричал я. — После всего, что я сделал для вас и вашей семьи!
— И теперь вы ждете, что я расплачусь? По-вашему, замужество — своего рода плата?
— Вы знаете, что у меня и в мыслях этого не было. Господи! Я просто… Наша жизнь вместе… Хотите ее вышвырнуть?
— Простите. Я же сказала, это ненастоящее.
— Я настоящий! — Я вдруг осип. — Вы настоящая! Хандредс настоящий! Разве нет? С домом-то что будет, если вы его бросите? Он же развалится!
Каролина устало отвернулась:
— Кто-нибудь другой о нем позаботится.
— Как это?
— Разумеется, я продам имение, — хмуро ответила она. — Дом, ферму — все. Мне понадобятся деньги.
Я думал, я ее знаю; оказалось, нет.
— Вы шутите? — ужаснулся я. — Имение раздробят или бог знает что еще! Неужели вы согласитесь? Кроме того, вы не можете его продать. Оно принадлежит вашему брату.
Веки ее дрогнули.
— Я разговаривала с доктором Уорреном. А позавчера виделась с нашим адвокатом мистером Хептоном. Когда Род вернулся израненный, он выдал доверенность, чтобы мы с матерью распоряжались имением. Мистер Хептон сказал, документ в силе. Я вправе устроить торги. Я сделаю то, что сделал бы Род, если б был здоров. Думаю, он начнет поправляться, когда дома не будет. Потом он совсем выздоровеет, и я, где бы ни была, заберу его к себе.