Миа в черных сапогах, черной замшевой юбке, черных чулках, черной сатиновой блузе и черном кожаном жакете выглядела излишне оживленной, улыбаясь в кровавой маске. В ее голубых глазах — не таких темно-лазуритовых, как у Эллиса, что-то среднее между сиреневыми и бирюзовыми — плясали дьявольские огоньки. На виске показалась вена. Ее кожа была бела даже по вампирским меркам. Когда впервые увидел ее у дома Жаклин Делон и услышал ее имя, я решил, что она итальянка, но теперь, когда я снова мысленно прокрутил в голове ее «Ты не это ищешь?», то по акценту, хотя и очень смутному, понял, что ее родина намного восточнее Триеста. Русская с норвежскими корнями? Вполне возможно, ведь скандинавские разбойники плавали по Волге и заходили в Новгород еще тысячу лет назад. Насколько я знаю, она застала времена, когда варяги напали на Константинополь.
Но мои размышления никак не скрадывали диссонанс при виде безупречно красивой женщины, источающей запах гнилого мяса и свиного дерьма. Поначалу запах ее компаньона — без примеси дерьма, но сам по себе более едкий — затмевал ее. Теперь же я отчетливо его различал. Я опустился на колени, выставил одну руку, пытаясь удержаться, вляпался в лужу крови Рассела и тут же шлепнулся на пол лицом прямо рядом с его трупом.
У меня было очень мало времени. Вернее сказать, времени не было вовсе. В любое мгновение она бросит голову Уэза и кинется на меня. В любое мгновение она уже могла это сделать.
Тем не менее я успел кое-что рассчитать. (Что бы ни происходило в мире, параллельно всегда происходит что-то еще.) Рассел упал замертво на живот, правая рука подвернулась под тело. Так что большая часть снаряжения с его пояса — в том числе и УФ-кол, который он все еще держал в руке — был для меня вне зоны досягаемости. Кобура арбалета была пуста, а сам арбалет лежал в паре метров у двери. Чтобы заполучить стрелу, которая все еще торчала из его горла, мне нужно секунды на три больше, чем у меня есть. Единственное, до чего я мог легко достать, был огнемет, но я не знал, как им…
Я услышал стук упавшей на пол головы и почувствовал движение воздуха. Она приближается. Безнадежно-безнадежно-безнадежно, я повернулся и ухватил «огонек для кровососов» в кобуре на поясе Рассела — но не успел вытащить. Каблук ее сапога чиркнул мне по черепу и оставил глубокую царапину, когда она пролетала надо мной, словно расплывчатый призрак. Я снова повалился.
Замер.
Дело было не только в том, как сильно она меня толкнула, но еще в том, что в таком положении я мог закрыть своим телом оружие. Она его не заметила. Не знала, что оно у меня есть. Теперь мне оставалось уповать лишь на то, что она, как злодеи в фильмах про Бонда, станет произносить долгий монолог-откровение. Но едва ли мне светило что-то такое. Ведь она пришла сюда, чтобы похитить меня, а не убить.
— Аааааагрх, — простонал я, совсем не симулируя. Новая царапина одновременно обжигала жаром и холодом. Рана в груди пылала. Я открыл глаза и увидел, как она аккуратно приземляется на пол. Летунья. Черт бы ее взял. Снова закрыл глаза. Я стал незаметно ощупывать огнемет. «По большому счету, это просто усовершенствованный водяной пистолет», — рассказывал мне однажды Харли, а уж он-то знал, о чем говорит. Два курка: один — для выпуска горючего, другой — для искры. То есть мне нужны обе руки. Ситуация все ухудшалась.
— Фил! — позвала Миа.
Перелетев через меня, она уже стояла посреди библиотеки. Только сейчас она заметила тело своего приятеля. Она еще не знала, что случилось.
Уже на две трети из кобуры…
Она стояла у очага, расставив ноги, уперев руки в бока, и расстроено смотрела на разваливающийся труп. Дом наполнялся туманом из-за дождевой сырости.
Дуло огнемета за что-то зацепилось. Я не понимал, за что. И почти услышал в голове тихий голос Талуллы: «Ты теряешь время».
Если бы я закрыл глаза и сконцентрировался, то справился бы с огнеметом, но в этот момент Миа повернулась в мою сторону и произнесла: «Ты?!». Я открыл было рот, чтоб солгать, но она добавила: «Не утруждайся». Из-за теплого освещения в библиотеке черты ее лица казались ярче: красный, синий, белый. Она очень спокойно присела — одно колено в чулке оголилось и придало жизни ее образу — и подняла арбалет, который лежал у ее ног.
— Я нужен тебе живым, не забывай, — сказал я.
Она подошла ко мне. Я взглянул на нее снизу вверх. Под таким углом обычно снимают госпожу в БДСМ фильмах, чтобы в перспективе были видны ее сапоги, потом ноги, бедра и наконец — далекая надменная голова, как горная вершина. Я глубоко вздохнул, зажмурился — и она выпустила стрелу мне в левую ногу.
Боль, о да, искры из глаз, но помимо этого — острое детское чувство несправедливости. Стрела попала в бедро, но не сломала его, а застряла в широкой мышце. Главные артерии были целы, но задетый седалищный нерв уже завел истеричный струнный саундтрек к сцене в душе из «Психо», пробирая судорогами боли все тело до корней зубов.
Такое мелкое членовредительство было для нее не просто удовольствием. Она сделала это, чтобы отвлечь меня от попыток бегства, пока вышла на лестницу, достала мобильник и набрала номер.
— Это я, — сказала она. — Он у нас. — Пауза. — Фил мертв.
Левой рукой я схватил стрелу, сжал в зубах кожаный налокотник Рассела и потянул. Меня всегда интересовало, почему корчить страшные гримасы — рефлекс, хотя это никак не уменьшает боль. Все же после пары рож, достойных моряка Попая, и рычания, я выдернул чертову штуку из ноги. Фонтана крови не последовало, из раны раздалось лишь хлюпанье. Седалищный нерв был перебит, и я не мог сделать ничего, чтобы хоть немного облегчить боль, оставалось лишь всхлипывать. Я полулежал на теле мертвого охотника, стонал и неистово пытался слабыми трясущимися пальцами разобраться с устройством огнемета.
— Подгоняй фургон, — говорила она, стоя ко мне спиной и пытаясь найти что-то в кармане юбки.
Оружие наконец поддалось и выскользнуло из кобуры.
— Ничего серьезного, — отвечала она кому-то в трубке, доставая из кармана белый платок и зажимая им нос. Следующие слова были приглушены платком. — Их четверо. — Пауза. — Как думаешь?
Маленький пуленепробиваемый огнемет, как оказалось, был пристегнут к поясу Рассела еще и ремешком. Но времени освободить его совсем у меня не было. Что бы я ни собирался делать, у меня был единственный шанс. Что ж. Встав на колени, я надавил на оба курка.
Ничего не произошло. Вернее сказать, того, на что я надеялся, не произошло. Вместо пламени из дула прыснула струя неподожженного горючего и облила спину ее кожаного пиджака. Конечно же, она обернулась.
Я поглядел на оружие, словно это был мой собственный ребенок, который только что меня предал. Потом посмотрел на Миа. В этот момент я увидел, что она удивлена и смущена: она поступила очень самонадеянно, повернувшись ко мне спиной. Если бы Дон Мангьярди это видел… Ее переполнял стыд. Белая кожа не покраснела, но чувство профессиональной ошибки витало в воздухе. Ее вонь усилилась.