– Ага, – невпопад прохрипела Зотова, прикидывая, добросит ли окурок. Рассудила, что нет, не обучена артиллерийской премудрости.
– Я подсчитал, что сейчас через Техсектор пропускают чуть ли не треть документов, поступающих в Центральный Комитет. Если дальше так дело пойдет, то без нашей визы ни одной бумаге ходу не будет. Бюрократия в чистом виде!
Удар деревянного протеза об пол заменил отсутствующий восклицательный знак.
Работали порознь, а курили вместе, на одной лестничной площадке. В своем кабинете Александр Полунин, руководитель производственной группы Техсектора, дымить стеснялся. Ольге же и кабинета не досталось, всего лишь стол у окна в большой комнате. Не по чину, видать. Отписки по поводу очередной пролетарской Машины Времени – не коксохимический комбинат.
– Хоть бы одно интересное письмо было! – пожаловалась бывший замкомэск. – Два дня назад прислали проект снаряда на тележке, чтобы по полю бегал, так за бумажку эту чуть не подрались.
– На тележке?!
Рыжий комбатр расхохотался, вероятно, представив себе вышесказанное.
– На тележке, – безнадежным голосом подтвердила Зотова. – Из пушки вылетает, падает прямо на колесики и начинает за врагом гоняться. Ладно, пойду, мне в архив надо, буду историю РКП(б) изучать.
Полунин удивленно вскинул брови, но девушка лишь махнула рукой. Было бы о чем рассказывать!
* * *
Для плохого настроения имелся еще один повод. Выходя в коридор и закрывая дверь, она услыхала негромкое: «Убралась старуха!» Кто именно из юных комсомольцев наградил начальницу таким титулом, Ольга не разобрала, да и не особо пыталась. Значит, уже старуха. Двадцать три года… Сопливые юноши и столь же сопливые девицы свысока поглядывали на мрачную тетку в немодной темной юбке и перешитой блузке. Ремингтонистка Петрова, ныне пребывающая в группе самого товарища Москвина, куда как популярнее с ее контрабандной косметикой и камешками в золоте. А ведь на десять лет старше!
Архив был на первом этаже. Ольга спускалась медленно, словно и вправду волокла на плечах лишние полвека. Глядела под ноги и чуть было не столкнулась с кем-то высоким, быстрым шагом идущим навстречу.
– Извините!..
Одновременно вырвалось. Девушка подняла голову, узнала.
– Товарищ Куйбышев! Здравствуйте!..
– И вам добрый день, Ольга… – глава ЦКК – РКИ на миг задумался, – Вячеславовна. Не ошибся?
Девушка попыталась улыбнуться.
– Не ошиблись. Вы же всех по имени-отчеству помните, Валериан Владимирович!
– Помнить-то помню…
Темные глаза на лице-черепе смотрели внимательно, изучающее. На миг Ольге стало не по себе.
– Так… Товарищ Зотова, говорите быстро, кто вас обидел. Пленум собирать не буду, лично разберусь!
Огромная ладонь как будто случайно сжалась в кулак. Бывшему замкомэску представилось, как всесильный глава Центральной Контрольной вламывается в комнату группы и начинает гонять из угла в угол перепуганных до посинения комсомольцев. Будет им «старуха»!
– Спасибо на добром слове, – девушка вновь усмехнулась, на этот раз вполне искренно. – Вы мне с другим помогите. У нас считается, что партия в 1898-м образовалась, после Первого съезда, на самом деле еще позже, только в 1903-м…
Зотова даже не заметила, как лапища Валериана Васильевича, ненавязчиво ухватив ее под локоть, повлекла обратно на второй этаж.
– …А человек в письме пишет, что состоит в партии с 1893-го. Как это может быть?
Очнулась она уже в приемной председателя ЦК – РКИ. Куйбышев, махнув рукой вскочившему секретарю, рывком отворил дверь кабинета:
– Кондуктор сказал: заходим. Так с какого года, говорите? Очень интересно!..
* * *
– Самозванцев сейчас множество, – Валериан Владимирович жадно отхлебнул только что принесенный секретарем чай. – Особенно в провинции, там каждый второй начальник год-другой партстажа себе накидывает. Читал я анкеты: «В партии состою с 1916 года». А в какой – не указано. То ли в нашей, то ли меньшевистской, то ли вообще в Союзе Михаила Архангела…
Зотова взяла в руки тяжелый металлический подстаканник, отпила глоток.
– Не с мятой, конечно, – подмигнул Куйбышев. – По данным партийной разведки, вы у себя другой чай не пьете.
Ольга пожала плечами:
– Это раньше было, сейчас в моей группе даже чай не заваришь. Так что там с годом?
– Есть такая категория: старые большевики. А есть вообще допотопные – те, что работали в социал-демократических кружках еще до Первого съезда. Сейчас их по пальцам перечислить можно, каждый на виду. Вот они указывают в анкете год начала своей революционной деятельности, как первый год партийного стажа. Вождь в анкете пишет: «1893 (до партии)». А вашего как фамилия?
Зотова замялась. Не то чтобы бумага была такая секретная, но человек писал в ЦК, надеясь на помощь, а не на огласку. Валериан Владимирович усмехнулся костистым лицом и внезапно поднял вверх сложенные вместе указательный и средний пальцы:
– Страшная клятва Омского кадетского корпуса. За нарушение – вечный позор с исключением из текста «Звериады». Секрет, секрет, секрет!
Ольга не поняла, но прониклась.
– Летешинский…
Куйбышев взглянул недоуменно.
– Пантелеймон Николаевич Летешинский? Интересные дела! Старейший член партии пишет в ЦК, а его письмо отправляют в группу вечных двигателей. Это что же происходит-то? Ладно, раз пообещал, буду молчать, но с условием, что вы, Ольга Вячеславовна, сами разберетесь и мне потом доложите. Согласны?
Девушка кивнула. Председатель ЦК – РКИ, подойдя к высокому книжному шкафу, скользнул длинным худым пальцем по одной из полок.
– Вот. Прочитаете и вернете.
На стол легла тоненькая брошюрка. Синие буквы, неровно раскиданные по желтоватой скверной бумаге, гласили: «Летешинский Пантелеймон Николаевич. К 50-летию со дня рождения и 25-летитю пребывания в РКП(б)».
– Только будьте осторожны. Говорят… – Куйбышев замялся, дернул яркими губами. – В общем, у него не все в порядке с рассудком. Медицинского заключения не видел, но… Имейте в виду.
«Псих, значит?» – чуть было не переспросила Зотова, но вовремя прикусила язык. Настроение, и без того скверное, испортилось окончательно.
* * *
– Что же ты, Леонид Семенович, такой деревянненький? – Мурка подошла совсем близко, дохнула жарко. – Редко с тобой видимся, товарищ Москвин, а как встретимся, только лясы точим. Ты ничего не говори, моргни только. У меня кровь горячая, не рыбья…
Леонид моргать не стал, поглядел со значением.
– А у меня батя столяром был. Ты, гражданка Климова, уговор не забывай. Ляжешь Муркой – Машкой встанешь. С шалавами дел не имею.