Трещинки называются «каннелюры»… кажется… или нет?..
Сейчас никто вокруг шестов не извивался, то ли время еще не настало, то ли на сегодня имелась другая программа.
Ксюшка показала Мареку на свободное сиденье, а сама подошла к Аське и встала за ее спиной.
Красивый дуэт, подумал Марек, светленькая и темненькая, хоть на журнальную обложку, вот только темненькая — в каком-то неестественном состоянии…
— Вот, Леша, он пришел, — сказала Аська, когда Марек остановился перед стулом. — Он может разместить рекламу со скидкой где хочешь.
Марек обалдел.
— Да верю, верю, — ответил папик Леша с такой ленивой снисходительностью. Очевидно, Аська набивала себе цену не только пошлой демонстрацией ножек, но и демонстрацией деловых связей тоже.
— Ты хотела меня видеть, чтобы разместить рекламу? — уточнил Марек.
— А зачем бы еще я тебя стала вызывать?
Она чуть откинулась назад, выставив грудку, вздернув подбородок, выделываясь изо всех своих силенок.
Вот сейчас Марек понял, что Федька не просто так дал ей тогда, ночью, пощечину. Скорее всего, Федька имел на это полное право. Если она и его вызвала, только чтобы повыделываться.
Она не пожелала продолжать беседу, а кого-то узнала издали и помахала рукой.
Всем видом Аська показывала — я тут главная, я тут основная, меня все знают, и все мной восхищаются.
— Ну так что за реклама? — это Марек уже обратился к папику Леше.
— Да ну ее. Тебе чего взять — пива, виски? — спросил папик.
— Кофе, — буркнул Марек.
Аська делала вид, что эти двое более не существуют, звала незримого приятеля ручкой.
— Ты в агентстве у Крашенинникова?
— У него.
Папик вздохнул и взглядом подозвал бармена.
— Повторить?
По этому барменову вопросу Марек понял, что папик Леша тут свой. И ему вдруг стало жаль этого человека, которому, в сорок или даже пятьдесят взрослых лет нечем ночью заняться, кроме как торчать в этом заведении и наблюдать, как выделываются перед ним худенькие ножки.
А человек, кстати, был неглуп, только в смурном настроении. Смотрел на стойку, высматривал в пересечениях трещин особый смысл. Короткие светлые волосы не прятали лысины, аккуратная рыжеватая бородка, наоборот, удачно прятала двойной подбородок.
Человек откуда-то ушел, понял Марек, и возвращаться — западло, и до начала рабочего дня — целая вечность…
— Два кофе. И коктейль для дамы.
Хочет подпоить Аську, подумал Марек, подпоить и забрать с собой. Звонить Федьке или не звонить?
А может, Федька уже где-то здесь и наблюдает за событиями. Тогда не миновать Асеньке очередной оплеухи…
Марек обвел взглядом всю эту пестротищу и увидел то, чего видеть вообще не желал, — Димку Осокина с ней. Они сидели в глубине зала, на возвышении, за столиком, и сидели на очень близко поставленных стульях. А за соседними столиками радовалась жизни солидная публика, сытые мужчины и их эксклюзивные женщины. Это было их пространство, здесь встречались знакомцы, здесь назначались встречи.
Осокин ухаживал по всем правилам! Демонстрировал свои достоинства и водил по дорогим кабакам! Сажал в приличное общество, хвастаясь ее благосклонностью не перед своими в конторе, а перед солидными людьми. Увы — не всем дано. Марек, если бы припекло, взял денег у старшего и тоже вывел ее в дорогой кабак, но сам бы в этом кабаке был — не-пришей-кобыле-хвост. Хотя бы потому, что не захотел бы одеться, как эти сытые мужчины.
А в самом деле — неужто настанет день, когда придется покупать пиджак?
Рядом подсела к барной стойке Ксюшка.
— Леш, мне тоже коктейль, можно? — попросила она.
— Нет проблем.
Папик Леша посмотрел на девчонку, склонил голову поочередно направо и налево. Ага, подумал Марек, моложе Аськи, красивее Аськи и корчит из себя меньше! Подали кофе и коктейли, Марек отхлебнул, было чересчур горячо. Аська уже подозвала к себе какого-то лысого папика, или еще не папика, кто их, лысых, разберет, может, ему всего тридцать, как Федьке.
Они шептались — этак многообещающе. Но Аська еще успевала поглядывать по сторонам — не иначе, высматривала Федьку.
Допив кофе, Марек сполз с высокого сиденья. Папик Леша уже вовсю охмурял Ксюшку. Можно было почти незаметно выйти.
У самого выхода из зала он все же обернулся.
Осокин и она совершенно потерялись за толпой.
А вот Аська была видна. Она сидела на высоком барном табурете одна, действительно одна, лысый слинял, и смотрела куда-то в угол. Потом схватила мобилку, что висела в крошечной сумочке через плечо, и попыталась кому-то позвонить. Тот человек не пожелал ответить. И Аська, соскочив с табурета, постояла около двух секунд, приняла какое-то злобное решение и унеслась прямо в толпу.
В вестибюле Марек набрал Федькин номер.
Федька вырубил мобилку.
Выскочила Ксюшка.
— Ты на нее не обижайся, она просто дура! Чего ты, в самом деле? Оставайся! Леша хотел о рекламе поговорить, он новый магазин открывает, ему реклама нужна… там можно крутые бабки срубить…
Вспомнив пустые глаза папика Леши, Марек негромко рассмеялся.
— Хорошая ты, Ксюшка, — сказал он. — Добрая!
И хотя не собирался издеваться, издевка сама выскочила наружу.
Ксюшка ни в чем не виновата, заорал он себе, не наезжай на девчонку, кретин!
Ксюшка же, не слыша этого вопля и даже не поняв издевки, погладила его по плечу.
— Это она все — назло, все — назло… Понимаешь?
Огромные черные глаза, подумал Марек, черные глаза и светлые волосы, красиво, черт побери, и раньше, в каком-то затертом веке, светские дамы нарочно закапывали в глаза атропин, чтобы расширить зрачки и добиться такого эффекта.
— Нет, ты понимаешь?
Марек несколько раз кивнул и быстро вышел из «Марокко».
Мерзкое место, подумал он, хуже того — тупое место.
Зато теперь, пока кофе действует, можно идти, и идти, и идти, и идти, и идти…
Канкан. Чтоб он сдох!
— Ты звонил? Я неделю не писал, больше не могу, пробило! — закричал Федька. — Я тебе потом отзвоню и все прочитаю!
Идти, идти, идти… не оставляя следов… вот просто нагнуться чуточку вперед и идти, идти, идти…
* * *
Наташа Стригольникова заглянула в кабинет.
— Марик, у меня к вам дельце одно.
Не следовало бы отзываться на «Марика». Но зоологических теток уже ничему не научишь. Если для них кошки и собаки — предел интеллекта, то это все — клиника. Диагноз.