— Мой муж Йен убьет тебя, если ты дашь вот этому коснуться меня хоть пальцем, — сказала она. — А Макдональды не дадут тебе житья, пока ты сидишь в замке Нок.

— Ты такая наивная, что даже больно становится за тебя, — укоризненно покачал головой Мердок. — Мы с Хью Макдональдом заключили соглашение. Я получаю тебя и замок Нок в обмен на убийство его племянника Коннора.

В Шилес поднялась волна гнева и выплеснулась вместе со словами, неожиданными для нее самой.

— Именем моей матери, я проклинаю тебя, Мердок Маккиннон, — завопила она, выкинув руку в его сторону и указывая на него пальцем. Затем медленно обвела рукой всех присутствующих в зале. — Я проклинаю каждого из вас! Вы еще пожалеете о том, что похитили меня у моего мужа, и о том, что забрали себе то, что принадлежит мне и моему клану. Каждый из вас получит по заслугам!

В зале повисла тишина. Все взгляды устремились на нее. Некоторые переглядывались друг с другом.

— Ангус! — Низкий рык Мердока разрушил тишину. У Шилес все замерло в груди. — Отволоки ее наверх.

Волной накатила паника, когда Ангус подхватил ее и перекинул через плечо. Голова Шилес болталась где-то внизу, в ушах стучала кровь. Она кричала и изо всех сил колотила Ангуса по спине. Мужской смех, доносившийся из зала, постепенно стих. Он тащил ее по выдолбленной в стене винтовой лестнице, которая вела в жилые комнаты на верхних этажах.

Когда Ангус внес ее в бывшую спальню матери, Шилес овладела настоящая истерика. Все вокруг перестало существовать для нее, кроме образа матери. Та лежит на постели в сорочке, пропитанной кровью, на окровавленных простынях. Шилес видит, как кровь мелкими капельками падает на пол. Мать умирает.

Шилес забилась, царапаясь и визжа, как дикое животное. Потом вонзила зубы в руку Ангуса. Ему пришлось отпустить ее, тогда она скатилась кубарем с кровати и кинулась к двери.

Со всего размаха она налетела на Мердока, заслонившего собой проем двери. Он перехватил ее.

— Нет, только не здесь, — стала умолять Шилес. Ее трясло. — Пожалуйста, не здесь. Здесь она умерла.

Мердок не обратил на нее внимания, как не обращал внимания на ее мать.

Сколько раз в своей жизни Шилес довелось стоять по другую сторону этой двери и слушать, как рыдает мать? Та настрадалась от двух своих мужей, которым от нее требовался только наследник на этот замок и которым было все равно, что тем самым они ее убивают.

Годами Шилес пыталась отодвинуть далеко в глубь памяти воспоминания о мучениях матери. В отличие от дочери она была красива, изящна и уступчива. По правде говоря, Шилес считала, что в их с ней несчастьях виновата мать, ибо та сама выбрала такую участь. Только теперь Шилес поняла, что мать, должно быть, тоже попала в ловушку, как она сейчас.

Когда Мердок подтащил ее назад к кровати, Шилес снова увидела мать. Увидела ее раскинувшиеся на подушке рыжевато-белокурые волосы, резко контрастирующие с черной кровью на простыне. В нос ударил запах крови и смертельного пота. Снова увидела мертвенно- бледную кожу и безвольно свисавшую руку женщины, у которой даже не осталось сил плакать.

Мердок бросил ее на постель. Шилес упала на тюфяк, придавленная своим горем. А перед глазами у нее возникла мать такой, какой она видела ее в последний раз. С открытыми глазами, которые уже ничего не видели. С протянутой через кровать рукой, как будто она все еще надеялась, что придет кто-то, кто возьмет ее за руку и избавит от постоянного кошмара, в какой превратилась ее жизнь.

То был конец. Господь проявил милосердие и забрал ее, чтобы она соединилась со своими умершими детьми.

Шилес лежала не мигая, уставившись на балки потолка. Она чувствовала себя неуязвимой для этих мужчин, впитывая в себя горе собственной матери, глубину которого она постигла только сейчас.

Глава 37

Темнеющее на глазах небо подстегивало нетерпение Йена. Он внимательно оглядел верх стен замка Нок.

— Пока видно только двух человек, — заметил его отец, который тоже был тут.

Йен согласно кивнул.

— Вы готовы, отец Брайан?

— Готов.

Йен влез в ручную тележку и уселся на корточки рядом с бочкой вина. О Господи, что он делает!

— Надо было заложить повозку, тогда бы и мы с отцом смогли отправиться с тобой, — пожалел Нилл уже не в первый раз.

— Большая повозка более подозрительна для часовых, — сказал Йен. — Я впущу вас, как только смогу.

На деле он и сам не знал, сколько человек его ожидает по другую сторону ворот — двое или сорок, из которых никто не захочет умереть.

— Ну, с Богом, — сказал отец Брайан и накинул на него брезент, как он накидывал покрывало на алтарь.

Потом обернул ткань вокруг Йена, чтобы со стороны тот напоминал бочку, а настоящую бочку с вином не стал накрывать специально.

Их уловка была стара как мир. Ею пользовались еще древние греки. Но, судя по всему, Мердок и Ангус на свою беду плохо штудировали классиков.

Взявшись за ручки, отец Брайан крякнул и толкнул тележку вперед. Хорошо, что священник оказался крепким мужчиной. От деревьев до замковых ворот было добрых сто ярдов и все в гору.

Облокотясь на бочку, в которой плескалось вино, Йен размышлял на тему, сидели ли троянцы вот так же в три погибели в брюхе деревянного коня? Пока тележка громыхала по подъемному мосту, он удерживал края брезента, чтобы они не разошлись. Наконец отец Брайан остановился и опустил тележку на землю, и Йену пришлось еще ближе подобрать под себя ноги, чтобы они не вылезали наружу.

Через дырку, которую он проделал кинжалом в брезенте, ему было видно, как священник подошел к деревянным воротам и забарабанил в них. Ему ответили, но Йен не разобрал слов.

— Я обхожу остров Скай, как делаю это каждый год, — громко заговорил отец Брайан. Потом показал на тележку. — Тут у меня бочка вина из монастыря святого Ионы. Я должен отвезти ее епископу, но путь далекий, поэтому хочу продать ее вам.

Ворота со скрипом отворились. Йен схватился за рукоятку кинжала, когда священник принялся толкать тележку внутрь.

— У нас как раз празднуют свадьбу. Поэтому мы не сомневаемся, что вы захотите преподнести вино как подарок, — сказал часовой.

При упоминании о свадьбе, Йен похолодел и принялся молиться, чтобы ему не прийти слишком поздно.

— Не прикасайтесь к вину, пока я не получу на руки плату за доброе монастырское вино.

Отец Брайан вкатил тележку во внутренний двор.

Однако, как Йен и предполагал, часовые не собирались ждать. Один из них подошел и откинул брезент. Йен с размаху ударил его под поднятую руку, и тот умер, даже не пикнув. Всего вокруг бочки собралось пятеро часовых, которые собирались помочь священнику избавиться от вина. Выскочив из тележки, Йен выхватил меч и уложил еще одного.