– Машины сейчас дешевые, – произнес Кузьма, – совсем ничего не стоят, совсем даром отдают.
– Это богатым только так кажется, – отвечал Григорий, – а другим не докупиться. Это у нас с тобой, слава Богу, кое-какие деньги есть, а у других денег – одна зарплата с пенсией. Что на них купишь?
– Это точно, – опустив ладонь в воду, отвечал Кузьма Пацук. Кузьма сидел, наклонив голову, мрачно сосредоточившись. – Ты у нас богатый, ты даже церкви жертвуешь.
Моторка вошла в густой туман, такой густой, что Кузьма, сидевший на корме, видел лишь смутные очертания своего напарника.
– Ну и туман! – глухо произнес он. – Густой, как дым или ливень. Помнишь, из Минска когда мы возвращались, какой дождь ввалил?
– Помню, чуть не разбились. Хорошо еще, остановились тогда, часик поспали, проснулись, и дождь кончился.
– Слушай, Кузьма, какого черта ты так далеко сети поставил?
– Далеко положишь – близко возьмешь, – перекрикивая шум мотора, произнес Кузьма Пацук.
Григорий задумался о своем. Он сосредоточенно молчал, глядя на темную воду, на два гребня, разлетающиеся в разные стороны.
– Чего плывешь прямо посередине? Держись берега.
– Не учи ученого, – сказал Кузьма, немного поворачивая руль.
Лодка взяла немного вправо. Моторка делала поворот за поворотом в густом тумане. Звук мотора на берегу был едва слышен, рокот и гул поглощал густой туман.
– Дай-ка спичку, – попросил Григорий. Кузьма сунул руку в карман плаща, пальцы нащупали холодную рукоятку охотничьего ножа. Он протянул зажигалку. Григорий принялся прикуривать. Кузьма на мгновение увидел лицо приятеля, выхваченное из темноты неверным светом зажигалки, колеблющимся и быстрым. Табачный дым полетел на Кузьму. Он жадно потянул ноздрями.
– Сигареты дорогие куришь?
– Могу себе позволить, – ухмыльнулся Григорий и попытался увидеть цифры. – Почти четыре, – пробурчал он.
– Скоро будем на месте, не волнуйся.
– Навряд ли рыбу возьмем.
– Не сомневайся, возьмем, – успокоил Григория Кузьма.
Лодка сделала еще один поворот и заскользила под нависающими над водой ивами. С острых листьев посыпались холодные капли. Григорий рукавом плаща вытер мокрое лицо, втянул голову в плечи и надвинул на голову брезентовый капюшон, влажный и холодный. Одна капля попала на сигарету, та с шипением погасла. Григорий бросил окурок в реку, даже не проследив за его полетом.
.Лодка медленно разворачивалась. Место, куда привез Кузьма Пацук своего приятеля, было глухое, ближайшая деревня находилась в трех километрах от него. Эта заводь пользовалась у местных рыбаков недоброй, славой. Рыбачить здесь никто не любил. Заводь была глубокая с непредсказуемым течением, берега густо поросли лесом. Вода подмывала деревья, и они падали в воду, порой абсолютно неожиданно. Рыбачить в этих местах было рискованно. Сети часто рвались, зацепившись за коряги. Даже летом в самые жарки дни здесь никто не купался – вечная тень, комарье и странный, похожий на кладбищенский запах витал над этой заводью.
Моторка медленно сделала круг. Кузьма осматривал берега, хотя прекрасно понимал, что в таком тумане мало что можно увидеть, разве что услышать, да и то обманешься: далекий звук покажется близким, а близкий – обманчиво далеким. Кузьма заглушил мотор. Лодка по инерции плыла метрах в десяти от берега. Лишь кроны деревьев с уже поредевшей листвой возвышались над туманом, похожие на низко опустившиеся грозовые облака.
– Ну, где твои сети? – раздраженно спросил Григорий.
– Тут ставил, сейчас определю.
– Тут, там.., в этом тумане хрен поймешь. Ты хоть что-нибудь запомнил?
– Сосну на берегу и тростник. Григорий нервно засмеялся:
– Какая сосна?
– Да та, в которую молния два года тому назад саданула, обгоревшая, черная.
– Лучше бы палку воткнул.
– До дна тут поди достань. Погоди-ка, погоди, – пробурчал Кузьма, сбросил капюшон, положил серую кепку на истертое сиденье. Держась за борт, навис над водой так, что Григорию даже показалось, что Кузьма дует на воду, чтобы разогнать туман и увидеть сеть в темной воде, по которой плавали желтые листья. Неподалеку плеснула рыба.
Кузьма вздрогнул:
– Есть здесь рыба, слышишь, плещется? Такие щуки, по пуду и больше. Мне один местный дед это место показал, он тут всегда ловит.
– Контуженый, наверное, твой дед? Кто же это здесь ловить станет, разве что зимой по льду, тогда безопасно.
– Ничего ты в рыбалке не понимаешь. Место тут безлюдное, непуганое, рыба должна быть.
– Должна… Тоже скажешь! Зачем ее ловить? Заплати, привезут прямо домой какой хочешь.
– Вот ты как заговорил! – Кузьма приблизился к Григорию, вглядываясь в воду. – Покупать неинтересно. Это как с бабой, покупная любовь невкусная. – Кузьма хихикнул. – Ты вот мне лучше скажи, какого хрена попу оклад серебряный отдал?
– Прижало меня, душой почувствовал, надо это сделать.
– Что, легче стало, может?
– Стало, – упрямо ответил Григорий, почувствовав что-то недоброе, словно кто-то невидимый смотрел ему в спину, буравя взглядом. – И копать я больше не буду. Металлоискатель можешь себе забрать.
– A у меня ты спросил? Про меня подумал?
– Что я у тебя спрашивать должен, я же свое отдал?
– Да уже все знают, что ты глупость сделал. Все только и говорят, что про оклад.
Григорий Стрельцов чертыхнулся, глядя в темную предутреннюю воду.
– Про оклад, но не про меня с тобой. Где здесь твои сети? Может, ну их к черту? – немного суетливо заерзал на сиденье Григорий и резко посмотрел на Кузьму. Тот улыбался, улыбка исказила и без того неприятное лицо, сделав его похожим на маску. – Что ты улыбаешься, Кузьма? Не веришь, подозреваешь меня в чем-то?
– Да нет, Гриша, что ты! В чем я тебя подозревать могу? Отдал и отдал. На самом деле, твой оклад, ты его выкопал, тебе он и принадлежит.
– Вот видишь! – с облегчением вздохнул Григорий. – Ищи скорее свои сети, скоро рассветет, еще рыбнадзор нагрянет.
– Не ездит сюда рыбнадзор, никогда здесь не бывает, – задумчиво произнес Кузьма Па-цук, сунул руку в карман плаща, большим пальцем вдавил кнопку. Широкое острое лезвие с мягким, едва слышным щелчком выскочило из рукоятки. Пальцы крепко сжали нож.
– А вон там не сеть? Глянь, Гриша, что-то там белеет.
– Где?
– Да вон там, – левой рукой Кузьма указал немного в сторону от лодки.
Григорий привстал, опираясь руками в левый борт, и принялся вглядываться.
– Лист какой-то плывет.