Княжич виновато опустил голову.
— Впредь тебе следует хорошенько думать, прежде чем действовать. А еще лучше, перед тем как начать думать, очисти голову молитвой к Господу.
— Я запомню это, отец. Клянусь тебе, — порывисто произнес Мономах, — отныне и до конца моей жизни я буду осмотрителен и осторожен в своих поступках. Память о бедном Георгии тому порукой.
— Верю тебе, сын, — смягчился князь. — Ты достаточно разумен и благонравен для того, чтобы не нарушать своих клятв.
Оказавшись в сборе, трое Ярославичей благословились у митрополита. Затем собрали воевод и заспорили, какой дорогой вести войско от Киева к Выдубичам, к броду через Днепр. Между тем владыка в сопровождении многолюдного софийского клира объезжал на коне дружины — кропил рать святой водой из чана, который везли двое отроков из митрополичьей сотни. Тысяцкий Косняч на совете князей и воевод отсутствовал. Его заботой были городовая рать и ополчение окрестных смердов, три дня стекавшихся в Киев со своим вооружением и телегами для обозов. Пешцов решено было сплавлять до Переяславля по воде. С раннего утра у пристаней в устье Почайны развернулась шумная погрузка ополченцев на лодьи. Обозы должны были ехать в хвосте конных дружин и ждали своей очереди. Длинная змея телег заняла всю улицу от ворот княжьей Горы до Святой Софии.
Спор Ярославичей затянулся. Оба старших настаивали на верхней дороге, идущей от Золотых ворот Киева до града Василева. Она хоть и протяженнее, но, по всему, надежнее. Всеволод от доводов братьев готов был то ли плакать, то ли ругаться последними словами, хоть и не любил этого. Скорее все же последнее, но тут он сдерживал себя: все-таки братья и все-таки старшие, следует хранить честь старшинства. Сам же Всеволод хотел двигаться нижней дорогой, которой всегда ездил в Киев из своего Красного двора на Выдубичах. Она тянулась у подножья холмов от Лядских ворот вдоль берега Днепра, через княжье Берестовое и Печерский монастырь. В монастыре и таилась загвоздка.
— Тебе не хуже нас известна примета, — увещевал брата Изяслав. — Если встретится на пути чернец — нужно возвращаться назад и начинать путь заново.
— Да что с вами, братья? — изумлялся Всеволод. — Не вы ли вчера ездили к этим самым чернецам просить благословения? Пошто отдаете себя в силки суеверий?
— Мы-то не отдаем, — слукавил Святослав, — а вот кмети наши, особо отроки, тем паче обозные смерды, приметам верят. И чернеца повстречав, поворачивают, и свинью увидев, назад идут.
— Да зачем же монахов со свиньями ровняете?! — рассердился Всеволод. — Не известны мне такие приметы, и знать их не хочу!
— Не хоти, брат, — миролюбиво сказал Изяслав. — Да только как велишь нам поступать, когда на пути встретится чернец и отроки заропщут? Великая досада будет в войске, и дух ратный упадет. Нам то нужно?
Всеволод лишь развел руками. Из воевод один черниговский Янь Вышатич был на его стороне, но и вдвоем не могли никого убедить.
— Делайте как хотите, — сдался младший князь. — Я же со своими боярами поеду через монастырь. Встретимся на Выдубичах.
На том сошлись.
Малая дружина Всеволода, окропленная святой водой, не задерживаясь, поскакала прямой дорогой к Лядским воротам. Прочие, получив свою порцию святых брызг с митрополичьего кропила, также напрямик отправлялись к Великим вратам Киева. Впереди ехали оба князя в богатых плащах-корзнах. За ними колыхались стяги и хоругви в руках знаменосцев. Дальше двигались дружины — впереди старшие, позади младшие. За год, прошедший с последнего похода, многие обзавелись обновами — броней ли тонкой работы, мечом ли дамасской закалки, позлащенным ли шлемом со святыми образами или щитом с личным знаком на оковке, как у рыцарей из латынских земель. Каждому, от ближних бояр до самого последнего отрока, не терпелось похвалиться своим добром перед другими. Но из города выезжали налегке — успеют еще упариться с пудом снаряжения на себе. Все воинское облачение и оружие было поручено боевым холопам и сложено на бесчисленных обозных телегах.
Головной отряд уже входил под каменную сень Золотых ворот, а от владычного подворья только готовились отправиться последние дружинные сотни князя Святослава. За ними пристраивались возы. Кроме оружия и панцирей везли снедный припас, поварскую, ремесленную и прочую нужную в походе утварь. Возницам, сельским смердам, и набранной в обоз челяди драгоценных водяных капель уже не досталось. Митрополит здраво рассудил: к чему метать бисер перед свиньями, а святую воду лить на матерых язычников?
Золотые Великие ворота князь Ярослав возводил с особым смыслом. Главный въезд в столицу Руси обликом был подобен воинским аркам древних ромеев, под которыми проходили рати, добыв громкую победу на поле боя. Путников, приближавшихся к Киеву со стороны села Предславина или от Василева, встречала медленно выраставшая белоснежная каменная громада, превосходящая всякое разумение и воображение. Подходя ближе, они видели на створках ворот сияющий золотом образ меченосного архангела Михаила, Божьего главного воеводу, по-гречески — архистратига. Его окружали крылатые ангельские воины, которыми он предводительствовал. Венчала врата похожая на столп одноглавая церковь, посвященная Благой вести, которую Деве Марии доставил гонец Господа архангел Гавриил.
С тех пор как построен был город Ярослава, ни один враг не дерзнул подойти с мечом к Золотым воротам. Но правда и то, что больших войн с тех времен Русь не вела. Кочевники, некогда пытавшиеся измором и оружием взять старый Киев, все больше отсиживались в степи. Однако теперь ни у кого в дружинах не было уверенности, что половецкая орда не захочет поломать зубы о русскую столицу. Иначе зачем бы куманам идти на Русь такой громадой, закрывающей собой степной окоем, как доносили гонцы? Но орда сможет подойти к Киеву не прежде, чем одолеет в прямом бою объединенную рать трех князей. И не раньше, чем сломит оборону градов-крепостей, закрывающих от степи киевское подбрюшье. А уж в то, что половцы, захотев пойти поглядеть на Киев, смогут это сделать, мало кому верилось. Степняки не любят открытого боя и с крепостями воюют лишь в редких случаях.
Шли весело. Орали удалые песни, вразнобой и слаженно. Шутя переругивались. Изяславовы кмети задирали черниговских, Святославовы отроки в долгу не оставались, тоже поддавали жару. Не шутейно стали браниться только у речки Клов. Перед узким мостом образовалась живая затычка. Кони теснились, пятились и ржали. Кое-кому из ратников пришлось искупаться в воде и стать посмешищем.
К Выдубичам войско подошло далеко за полдень. Всеволод со своими дружинниками поджидал братьев на Красном дворе. Здесь князья наскоро отобедали и повели рать к переправе через Днепр.
К ночи разбили стан на левом берегу в чистом поле. Тут проходила невидимая граница между киевской землей и переяславской. Гонцы, отправленные заранее, вернулись с вестями: куманы подошли к Трубежу, но Переяславль оставили в стороне. Орда готова переправиться через реку и идти дальше, как саранча, пожирающая поля. Только вместо полей — села с запасенным житом и всякой овощью, скотом, утварью и человечьим полоном. Переяславская дружина и ополчение ждут в столице княжества знака от Всеволода, чтобы выступить из города и присоединиться к главному войску.