Религиозное движение, к которому принадлежал он и его земляки, отличалось дуалистическим видением мира. Во многих отношениях Бог и дьявол обладают равной властью и силой. Бог создал все вещи в их чистом виде, но именно дьявол вылепил материальные формы, населяющие мир, в том числе человека. И поскольку деяния всякой твари есть результат работы дьявола, и существа, созданные в результате соития, — тоже плод деятельности дьявола, следовательно, человечество несет на себе бремя внутреннего зла, которое можно превозмочь, лишь приняв консоламентум — вид ритуального очищения. Однако принявший консоламентум должен полностью воздерживаться от половой жизни, не употреблять в пишу мясо и мясные продукты (ибо и животные суть порождение соития) и следовать строгому уставу праведного поведения.
Большинство простых верующих так и не достигли очищения и потому были избавлены от необходимости следовать этим путем, разве что становились на него незадолго до смерти. Прокладывать дорогу досталось на долю перфекти-Избранных с их непорочным стилем жизни. Они живут как странники и аскеты, часто укрываясь в лесах и предгорье. Деревенский люд снабжает их пропитанием (в той мере, в какой они в нем нуждаются) и предоставляет крышу над головой. Скитания перфекти — символ вечных странствий души, взыскующей спасения. Многие Избранные предпочитают надолго не останавливаться нигде из соображений собственной безопасности и безопасности тех, кто дает им кров. Это бродячее братство составляет костяк веры, а их праведность и умеренность во всем являют собой пробный камень, на котором испытывают себя простые верующие.
Еще перфекти проповедуют, и главная их мишень — католическое священство, с его епископскими дворцами, аббатствами, сверкающими золотом, жирными любвеобильными монахами, презрением к бедным и страждущим и, конечно, постоянным принижением истинного учения Христова. В качестве характерного показателя полного нравственного падения католической церкви они приводят практику продажи индульгенций. Подвергают сомнению факт физического бытия Иисуса и с крайним скептицизмом относятся к символике креста. Что же касается торговли его частицами, при одобрении католической церкви, то ее они воспринимают как предательство самого худшего толка. Отрицая возможность материального воплощения божественной идеи, убежденные в том, что идут по следам Христа-символа, Христа — до известной степени абстракции, перфекти утверждают, что только через жизнь, прожитую в чистоте, воздержании и праведности, можно избежать возобновляющихся инкарнаций в этом тварном мире (что является судьбою простых верующих) и достичь вечного спасения в царстве святости.
Для тех, кто обречен на постоянные инкарнации в тварном мире, конкретная форма обретения духа каждого последующего воплощения в большой степени зависит от предыдущего образа жизни. Так, в очередной своей жизни человек может превратиться в быка или кошку, в ящерицу или ворону. Считается, что дух, поселившийся в этих существах, может иметь отдаленное соответствие в предыдущей жизни, так что в следующем воплощении будет стремиться обрести былую форму. Но если, хоть раз воплотившись в человеческую форму, носитель ее живет жизнью грешной, он обрекает себя повторять и повторять весь цикл возрождений. Порою прежнее свое существование человек может бегло вспомнить в миг просветления, когда ощущает, с радостью или, напротив, досадой, что некто или нечто ему знакомо. В таких случаях это ощущение дежа вю часто толкуется как память о прежней жизни. Существует немало историй, повествующих о том, как перфекти вспоминают самые удивительные ее подробности.
Раймон двинулся вниз по склону горы. Шагал он непринужденно, но целеустремленно, походкой, которая, казалось, в точности соответствует окружающему пейзажу. Эта органичная связь между Раймоном и природой отражалась также в его взаимоотношениях с крупной, светлого окраса, овчаркой, которая силою характера и кротостью нрава являла собою точную, только о четырех ногах, копию хозяина. Сходство это лишний раз подтверждало связь Раймона с животным миром. У него были кое-какие планы на ближайшее будущее, связанные с жизнью, в том числе и женитьба на подружке детства Клэр. Он не помышлял куда-то бежать, менять распорядок жизни, которая казалась пастуху такой же правильной и неизбежной в своей естественности, как смена времен года.
Хотя бурное цветение трав указывало на приход настоящей жары, в этих горных краях вечерами быстро холодало. Раймон понимал, что если солдаты ищут еретиков, вскоре они появятся и в его деревне. Надо предупредить друзей, особенно перфекти, иначе их неизбежно схватят, будут допрашивать и заставлять отречься от веры. Разумеется, перфекти никогда на это не пойдут, и тогда их подвергнут пыткам и скорее всего сожгут на костре в Каркассоне или Тулузе.
Ну почему бароны с севера и их епископы не оставят простых людей в покое? Неужели мало им тучных земель и замков? Разве недостаточно того, что они навязали людям Лангедока свой язык и привычки? Зачем еще и диктовать, во что верить, а во что не верить? А ведь по пятам солдат-ландскнехтов всегда идут монахи. Раймон слышал рассказы о том, какие жестокие преследования приходилось претерпевать катарам, жившим к северу и к востоку от его дома, как их окружали сотнями и истребляли словно гусей. Тех, кто уцелел под пытками и в массовых побоищах, заставляли носить на верхней одежде желтые кресты, чтобы облегчить работу новым представителям власти и закона. Избранных здесь почти не осталось, эти — последние.
Раймон дошел до околицы. Все было тихо. В прохладном вечернем воздухе курился дымок. Каменные дома, где вовсю топились печки и пахло животиной, выглядели надежно. Не заходя домой, Раймон пошел к своему дяде Пьеру, который немедленно собрал деревенский совет. На совете было решено, что деревню должны оставить четырнадцать жителей в сопровождении трех перфекти, которые находили здесь убежище в последние два года и являлись чем-то вроде неофициальных настоятелей. Эти трое были: Бернар Роше — едва ли не главная мишень папской инквизиции, а также еще один мужчина и женщина, выдававшие себя за супружескую пару — не редкость среди преследуемых Избранных. Уйти должны были взрослые члены семей, наиболее тесно связанных с катарами в последних трех и более поколениях. Члены общины, не столь твердые в вере (или просто напуганные больше других), надеялись, что, если доложить инквизиции, будто катары изгнаны из деревни самими жителями, оставшимся будет даровано помилование и их оставят в покое. Впоследствии выяснилось, что это была иллюзия.
Раймон Гаск вместе с невестой был среди тех, кому предстояло уйти. Полный же перечень имен тех, кто покинул деревню, можно найти в скупом отчете одного из официальных летописцев резни в Мелиссаке, которая произошла вскоре после исхода четырнадцати. Благодаря ему известно, когда именно они ушли и что с собой взяли. Известно также, что они направились строго на юг от Пиренеев, в местечко Кастельдено, где уже существовали небольшие общины катаров-беженцев.
Прихватив с собой минимум еды, домотканые одеяла и тюки с теплой одеждой, которая пригодится холодными ночами высоко в горах, четырнадцать Избранных и трое перфекти двинулись в путь на рассвете 15 мая 1247 года. Их сопровождала овчарка Раймона — единственный беглец, не принадлежащий роду человеческому. Пес то отставал, то забегал вперед, то описывал круги по ходу движения растянувшейся процессии насильственно оторванных от родного края ревнителей веры, бредущих извилистыми тропами вверх по Пиренеям.