— А вот вы, к примеру, — гулко, как в бочке, прозвучал бас архидьякона, довольного щами. — Возьмете да и устроите февральскую революцию наоборот. Чем не опасность?
— Думаете, у меня получится? — поинтересовался Федор.
— Глаза у вас блестят подходяще для такого дела. Но я вас сразу предупреждаю, тут и пророчества не нужны, — истина в умах не водворяется через революцьонную свистопляску. Этаким образом она из умов, напротив, выскакивает.
— Слышь, Федька, не вздумай мне революцию делать, — дед Филимон постучал черенком ложки по столу. — У меня коммерция серьезная, налаженная… свисту не любит.
Федор почувствовал себя задетым.
— Однако все может случиться по-другому, — с сарказмом произнес он. — К примеру, некие заинтересованные силы, вдохновившись подобными предсказаниями, а вернее вдохновив ими толпу, декорируют власть в стране на монархический манер: с царем-батюшкой и боярами-братушками. И волки сыты, и овцы довольны — отныне их будут кушать не живьем, а хорошо поджаренными и нафаршированными.
— Вот тут вы ошибаетесь, — ответил дьякон. — Бутафорская монархия в России так же невозможна, как не может президент Америки, оставаясь президентом, принять мученичество за Христа.
— Ну почему же…
— Потому что Бог не фраер, как справедливо замечено.
— Молодец какой, дьяк, — весело мотнул головой дед Филимон.
— Очевидно, только на это и приходится уповать, — серьезно сказал Федор.
Аглая пропала бесследно. Наутро дед принес сложенный лист бумаги, исписанный каракулями. Задрал на лоб очки и пожаловался:
— Не разберу чего-то, погляди, что за ерунда такая.
Федор, зевая, посоветовал:
— Брось в мусор.
— А я говорю, погляди. Может, важное чего.
Федор взял бумажку и нехотя стал изучать. Минуту спустя его рука дрогнула, он поднял потемневший взгляд на деда.
— Откуда это взялось?
— На крыльце валялось. Ну чего там? Полезное есть?
— Нет, — отрешенно сказал Федор. — Только вредное.
— Что, таможенные пошлины подняли? — встревожился дед и потянул бумажку из рук Федора. Но тот вцепился в нее крепко.
— Здесь нет домашних телефонов. Им, наверное, пришлось напрячь мозги, чтобы придумать подброшенную записку.
— Чего так? — не понял дед и вдруг вскипел: — А ну отвечай, когда старшие спрашивают!
— Да у вас тут не дикий аул, а просто бандитский Петербург! — вспылил в ответ Федор. — Аглаю похитили! Выкуп требуют!
Дед жалостно наморщился, затем воинственно подобрался.
— Кто? Сколько?
— Пока нисколько. Меня хотят, — хмуро пояснил Федор.
— А на что ты им сдался?
— Ой, дед, тебе этого лучше не знать.
— А сам, видать, знаешь. Ну ты, Федька, и м… — с большим чувством сказал дед, изумленно садясь на стул. — Чего делать намерен?
— Одно из двух, — чуть побледнев, ответил Федор. — Или я их, или они меня. Третьего не дано.
Одевшись и накинув куртку, он пошел из дома.
— Стой, ты куда? Не дури, Федька.
Дед попытался перегородить собой дверь, но был решительно отодвинут с дороги.
— Ну иди, иди, терминатор недобитый, — крикнул он в окно. — Думаешь, напугаются?
От тревоги за Аглаю Федор так сжал челюсти, что ответить не было никакой возможности.
— А может, и напугаются, — немного успокоенно сказал себе дед Филимон. — Страшон Федька в гневе. Аж сердце дрогнуло.
Он закрыл окно, накапал в стакан валокардин, выпил и задумался.
Встречу ему назначили в двух километрах от поселка, возле автозаправочной станции на Чуйском тракте. Как только взгляд Федора остановился на синем внедорожнике с тонированными окнами, припаркованном у дороги, передняя дверца машины открылась. Он не спеша двинулся к джипу, запоминая номер. Но и без номера автомобиль было легко опознать: высокая посадка делала его подобием четырехколесного клоунского велосипеда — не хватало лишь веселенькой раскраски.
Федор разместился на сиденье. Машина тронулась.
— Ну? — сказал он.
— Не нукай.
Вымогателей было двое — один за рулем, второй сзади.
— Вы пригласили меня помолчать втроем? — немного раздраженно поинтересовался Федор.
— Не тряси нервами и слушай. У тебя последний шанс. Вернешь долг, гуляй свободно. Сколько на счетчике натикало, сказать или сам посчитаешь?
— Где девушка?
— В гостях у сказки, — сострил водитель. Он был чрезвычайно костляв и мог бы сыграть в кино Смерть: скулы и челюсти туго обтягивала кожа, в сочленениях голых безволосых рук хрящи выпирали так остро, что казались атавистическими шипами.
— Как вы меня нашли?
— В другой раз не свети рожу по ти-ви.
Федор закусил губу, проклиная на чем свет стоит технический прогресс человечества.
— Если девушку хоть пальцем…
— Замерзни, — грубо посоветовал второй бандит. — Все в твоих руках. Предупреждаю: исчезнуть не удастся. Сроку два дня. Наутро третьего твоя подружка умирает у тебя на глазах. Возможно, ей придется помучиться. Потом твоя очередь.
— Я верну деньги, — процедил Федор. В голове у него ощущалось некое упругое коловращение мысли, от которого стало даже немного щекотно. — Но за ними нужно ехать.
— Куда?
— В горы.
— В пещеру Али-бабы? — фыркнул костлявый.
— Угадали.
— За буратин нас держишь? — сказал второй. — Это тебе не на пользу.
Федор рассмотрел его в водительское зеркало: это был человек правильных геометрических очертаний. Лицо представляло собой прямоугольник, насаженный на квадрат шеи, с приделанным снизу треугольником подбородка. По бокам торчали овалы ушей, а посередине мигали кружочки выкаченных глаз. В целом он напоминал персонажа детского мультфильма, но Федор не мог вспомнить какого именно.
— А вы что, не знаете, как называются эти горы? — спросил он. — Алтан в переводе с древнетюркского означает «золотой».
— Короче, Миклухо-Маклай.
Федор сделал паузу, поскольку был уверен в облагораживающем влиянии театральных эффектов на людей простых и до сих пор не задумавшихся о смысле жизни. Затем сказал:
— Там золото.
Молчание длилось чуть дольше, чем требовалось для осознания факта. Федору это понравилось.
— Где? — страстно выдохнул водитель.
— В пещере.
— Сколько?
— Центнера полтора, — прикинул Федор.