Таиров кивнул, внезапно побледнев, будто его в эту секунду вдруг потрясла какая-то мысль.
Глаза Олега внезапно стали мутными, за считанные мгновения утратив блеск вернувшейся было жизни, и он произнес, бледнея еще больше:
— Залы… Криогенные залы «Крепости»… Господи, как я мог забыть?!
* * *
Спустя полчаса от «Генезиса» отделился челночный корабль.
Преодолев забитое обломками пространство, он состыковался с модулем, который две недели назад был намертво соединен с пробоиной в борту «Звездной Крепости».
Человек и андроид прошли прозрачным тоннелем и скрылись в недрах мертвой станции.
Их путь через покореженное пространство внешних палуб, благодаря указаниям Таирова, оказался достаточно прост и короток: уже через несколько сот метров Семен обнаружил отмеченный на компьютерной карте колодец обесточенной вертикальной шахты.
Миновав его устье, он очутился в просторной трубе. Под треснувшей пластиковой облицовкой виднелись жгуты проводки. Когда-то здесь работали электромагниты, создававшие подъемную силу в транспортном колодце, но сейчас они не функционировали. Семен не обратил внимания на это неудобство, — отталкиваясь руками от стен, он начал разгоняться, следуя вдоль ствола шахты, уводящей в глубь «Крепости». По его движениям сразу становилось понятно, что в вакууме и невесомости Семен ощущает себя как рыба в воде.
Сзади Андор повторял его движения. Сканеры андроида работали на полную мощность, передавая оперативную информацию на маленький экран, закрепленный внутри гермошлема его спутника.
— Триста метров в минуту. Думаю, что достаточно, — предостерег дройд.
Семен согласно кивнул, чуть снизив скорость.
Мимо проносились огромные плоскости палуб. Никакой электрической активности, лишь мрак и мертвый металл.
Спустя некоторое время, следы разрушений вокруг исчезли.
— Семен, вы приближаетесь к какому-то источнику энергии! — раздался в коммуникаторе голос Яны, которая с борта «Генезиса» координировала их перемещения. — По моим данным, он находится на семьдесят пятой палубе.
— Понял.
Семен перевернулся и затормозил полет коротким включением двигателей закрепленного за спиной реактивного ранца скафандра.
Андор пролетел еще с десяток метров и погасил скорость у закрытого палубного люка.
— Я пойду первым, — предупредил он, вскрывая защитный кожух панели управления межпалубным шлюзом.
* * *
Через минуту они вышли в кольцевой коридор семьдесят пятой палубы.
Тут вообще не было разрушений. Стены облицовывал белоснежный пластик, бликующий в свете фонарей.
«Криогенный зал номер один», — прочел Семен надпись у массивных бронированных ворот.
— Источник энергии расположен дальше, — подсказала Яна. — Подключитесь к любому разъему палубы, и я смогу определить точнее.
Андор быстро нашел распределительный щит, снял облицовочную панель и включился в цепь.
— Так… Это триста метров вправо по коридору! Сейчас… — голос Яны на мгновение смолк. — Вот, нашла! По схеме это будет криогенный зал номер три!
Семен поплыл по коридору в указанном направлении.
У внушительных створов шлюза, запирающего вход в третий криогенный зал, горел зеленый сигнал. Это была первая искра света, замеченного ими среди мертвого мрака «Крепости».
Андор, не говоря ни слова, склонился к кодовому замку. Несколько секунд он возился с ним, прежде чем тяжелые створы дрогнули и медленно поползли в стороны.
Семен первым вплыл в просторную переходную камеру шлюза. Сквозь забрало его гермошлема было видно, как смертельная бледность пятнами проступает на его щеках. Он нервничал и ничего не мог поделать с этим.
Мучительно долго тянулись секунды, пока заработавшие компрессоры систем шлюзования нагнетали воздух в переходную камеру. Наконец внутренний люк начал медленно открываться, но уже через несколько мгновений завибрировал и застрял, отодвинувшись всего на треть своего хода, — что-то отчетливо хрустнуло в древнем механизме подачи, и этот звук, переданный внешними микрофонами скафандра, показался Семену оглушительным.
С трудом протиснувшись в образовавшуюся щель, он оказался в небольшом отсеке, похожем на пост оператора.
Перед прозрачной стеной стояли несколько пультов управления. Ровные шеренги зеленых индикаторов сияли на их панелях, и вид этих трепетных огоньков, свидетельствующих об исправной работе каких-то систем жизнеобеспечения, заставил сердце Семена гулко и аритмично стукнуть в груди.
Чуть в стороне стоял пустой письменный стол. В кресле, за ним, полулежало тело человека в истлевшей форме. Длинные седые пряди волос обрамляли лицо мумии, но даже иссохшие и искаженные черты красноречиво свидетельствовали о том, что перед ними — глубокий старик, скончавшийся естественной смертью. На пустой пластиковой столешнице призывно желтел лист какого-то документа.
«ВВЕРЯЮ ИХ ВАМ», — прочел Семен странную, заставившую его вздрогнуть всем телом надпись, начертанную крупными буквами на хрупком, пожелтевшем листке обыкновенной бумаги.
Все происходило в жуткой, гробовой тишине. С трудом заставив себя оторвать взгляд от мумифицированного тела, Семен толкнул прозрачную дверь и вошел в криогенный зал.
Он чувствовал всю сверхъестественную древность этого помещения. Это ощущение ползло медленной бесконтрольной дрожью вдоль позвоночника. Свод зала терялся во мраке, но решетчатые палубы и гулкие лестничные марши были скупо подсвечены редкими, источающими дезинфицирующий ультрафиолетовый свет лампами.
Семен вдруг понял, что шаг, который он только что сделал, был, вероятно, самым важным в его жизни.
Ровные шеренги подсвеченных изнутри низкотемпературных капсул гиперсна терялись в бесконечности зала. Работающих ячеек были десятки, и в каждой лежал… ребенок!
Семен стоял, не в силах оторвать взгляд от концентрических кругов, составленных из пятен бледно-голубого света.
Это были дети колонистов, которых, по словам Таирова, собрали в одном криогенном зале, переключив на его аппаратуру все автономные источники питания «Крепости». Теперь становилось понятно, почему экипаж станции сражался до конца, не желая сдаваться силам Третьего ударного флота, даже когда ситуация стала совершенно безнадежной.
Глядя на шеренги капсул, он вдруг вспомнил все свое прошлое, от которого, как выясняется, не убежать, не скрыться, не похоронить его внутри себя под пологом забвения, — ведь исключительно память привела их сюда, только это сосущее, саднящее сердце чувство выпавшей на долю его и Яны несправедливости двигало их поиском, заставляя перемещаться от одного кладбища кораблей к другому.
Смел ли он надеяться на то, что судьба приведет его к полумертвым от недостатка энергии криогенным залам, где в гробовой тиши спали несколько десятков детей?