– Да. – Гарет кивнул. – Пошли за Кадуин и Дейдре, пусть они помогут Танон вычистить жилище, а потом…
– Но это я устроила беспорядок, Гарет, – напомнила ему Танон. – Мне и убирать его. – Она вежливо улыбнулась Мэдоку – Не обращай внимания на то, что сказал Гарет. Я сделаю все сама.
– Не обращай внимания на то, что сказал Гарет? – повторил ее муж, изумленно поднимая брови. – Я все правильно расслышал?
– Oui, – недвусмысленно ответила она.
Гарет скрипнул зубами.
– Все здесь…
– Я не хочу, чтобы женщины думали, будто я и пальцем не могу пошевелить…
– Танон, замолчи.
В ее зеленых глазах вспыхнуло возмущение.
– Я совершенно определенно не собираюсь молчать.
Во взгляде Гарета появилось опасное выражение.
– Мэдок, можешь идти, – сказал он, не отводя глаз от жены.
– Мэдок, ни в коем случае не приводи сюда Кадуин и Дейдре, – сквозь зубы угрожающе произнесла Танон.
О, с нее довольно заносчивости Гарета. Кем он, интересно, себя возомнил? Как ей вообще могло прийти в голову, что она может быть неравнодушна к нему? Ведь сейчас Гарет смотрел на нее так, как будто собирался задушить.
– Мэдок, – прорычал Гарет.
– Уже ухожу. – Валлиец проскользнул в дом, не сказав больше ни слова.
Когда они остались вдвоем, Гарет вскочил на ноги и посмотрел на жену так, будто видел ее первый раз в жизни. Бесенок внутри ее вырвался на свободу.
– Отец позволяет тебе вот так препираться с ним?
– Конечно, нет, – отрывисто сказала она. – Но он никогда не вел себя со мной так грубо, как ты.
Гарет бросил взгляд на дерево позади нее. Ему захотелось стукнуться о дуб головой. От этого будет больше толку, чем пытаться урезонить эту маленькую упрямую…
– Танон, послушай меня. Ты не будешь больше открыто ругаться со мной.
– Я не ругалась с тобой. Я просто говорила тебе…
Она нахмурилась, когда Гарет закрыл глаза и запустил обе руки во влажные волосы.
– Ты и сейчас ругаешься со мной, – настойчиво проговорил он обманчиво спокойным голосом.
– Вот уж нет. – Она стукнула кулаком по земле, а потом отпрянула, когда Гарет наклонился к ней. – Может, если бы ты постоянно не указывал мне, что делать, я бы…
– Замолчи! – проревел Гарет, но тут же постарался успокоиться. – Ты должна молчать, пока я говорю.
Танон открыла рот, но ледяной взгляд мужа заставил ее дважды подумать, прежде чем отважиться что-либо произнести. Она поджала губы.
– Я тут главный. Мои люди, мои воины делают так, как я им говорю. Так же должна поступать и ты.
Танон поднялась на ноги. Ее ноздри трепетали, и какое-то время она смотрела на Гарета с безмолвной яростью.
– Я не отношусь к числу твоих воинов.
– Верно, – согласился он. – Если бы ты была воином, то прямо сейчас я бы задал жару твоей заднице.
Ладони Танон сложились в кулаки.
– Ах ты, тупой, самовлюбленный…
– Танон!
Его глаза расширились от изумления, но в голосе слышалась откровенная угроза. Было понятно, что нужно остановиться, иначе потом она сильно пожалеет о том, что наговорила.
От такого Танон окончательно взорвалась.
– Вильгельм умеет плавать? – звенящим голосом спросила она.
На лице Гарета появилось выражение полнейшего замешательства.
–Что?
– Это животное умеет плавать, ваше королевское высокомерие?
Она выставила руку вперед и показала на перепачканного в золе поросенка, который смотрел на них из-за двери.
– Откуда, черт побери, мне знать?
– Тебе нужно узнать, и побыстрей! – закричала Танон. – Потому что я стану тебе подчиняться, когда увижу, как он переплывет реку!
Она развернулась и направилась к дому. Гарет подумал, не стоит ли ему пойти следом за ней, но сразу же решил, что это было бы чистым безумием. Вместо этого, окинув поросенка злобным взглядом, он быстро зашагал к главному входу в жилище.
Гарет вытер рукой потный лоб и поднял лицо к послеполуденному солнцу. Он работал в поле уже два часа, пахал и засевал пшеницей. Киан, Олуин, Мэдок и Хереворд сажали овощи.
Гарет задумчиво налег на плуг и продолжил работать. Иногда он смотрел в сторону своего жилища, чувствуя приливы злости оттого, что Танон опять пришлось его вычищать. Сейчас по крайней мере с ней была Ребекка. Но все же он не понимал, почему жена отказалась получить помощь от местных жителей. Здесь все работали вместе. Танон тоже должна будет помогать другим женщинам, если те о чем-нибудь попросят ее. Такая сплоченность превращала их в непобедимую армию, которая была сильна не жестокостью или военной мощью, а храбростью каждого отдельного человека. Каждое достижение давало им право еще больше гордиться собой, воспитывало еще более несгибаемую силу воли и побуждало защищать от врагов не только себя, но и своих соседей. И этому их научил Гарет. Он вел их за собой. Он заслужил их уважение тем, что сражался с ними плечом к плечу и всегда возвращался живым после битвы. Они доверили ему заботу о благополучии народа, он справедливо судил их и учил, как выжить – с ним или без него. Танон не дала ему возможности объяснить ей все это. Она вывела его из себя. Проклятие, она сердила его сильнее, чем любое другое человеческое существо. Ей нужно научиться доверять ему. Если на их селение опять нападут, она должна будет подчиняться его приказам, чтобы остаться в живых.
Мысль о том, что он может потерять ее, ужасала Гарета. Боже правый, он опустошит все северные земли, если с ней случится что-либо плохое.
Заставив себя выкинуть эти мысли из головы, Гарет послал Киана в дом за едой. И довольно скоро к ним вышла Танон с двумя подносами в руках. Юный, золотоволосый мечтатель нес за ней еще три подноса.
– Твоя прелестная жена оказалась очень великодушной и сама приготовила нам обед, – объявил Киан, раздавая еду Мэдоку, Хереворду и Олуину.
– Хлеб был завернут, а фрукты можно без труда помыть и порезать, – сухо произнесла Танон.
Она без единого слова подала Гарету поднос, потом тепло улыбнулась Киану и направилась обратно в дом.
Гарет проводил ее взглядом, в котором боролись упрямая гордость и огромная любовь, от которой смягчалось его лицо.
Хереворд потянул Мэдока, чтобы тот взглянул на своего правителя.
– Они поругались, – объяснил Мэдок и начал есть.
– Что ж, это объясняет, почему могущественный Веферн выглядит так, будто сейчас падет на колени, – усмехнулся Хереворд. – Его сразил гнев женщины. – И, покачав головой, добавил: – Стыдно.