– Люк? - Спросил адмирал.
Ниллоу вместо ответа включил запись. На замедлении и увеличении ясно различались детали амортизационного каркаса пилот-ложемента, в кресле которого сидел человек. Аварийно-спасательная катапульта едва успела выбросить ложемент из рубки, как по нему ударили разряды тяжелых лазеров "Беркутов".
– Пилот… - Адмирал нахмурился. - А что показывает анализ записи последующего боя?
– Перед нами единичный случай. Больше катапультирований не происходило. Осмотр рубок серв-машин не выявил человеческих останков. Остальные механизмы управлялись модулями "Одиночка"
– Опять исключение из правила?
– Я считаю, что видимые неувязки укладываются в рамки логики только в том случае, если предположить, что противник, - я имею ввиду высадившийся на планету серв-батальон, - уклонился от боя, выскользнул из кольца, оставив вместо себя трофейные машины, с реактивированными модулями "Одиночка".
– Да, но они по сведениям наземных служб перед испытаниями оснащались холостыми боеприпасами!
– Верно. Однако нельзя забывать: прелюдией к основной схватке стала атака двух "Фалангеров", тех самых, что уничтожили группировки совершающих фланговый маневр механизмов ударом "Пилумов". Их прикрывало звено серв машин, остававшихся на окраине разрушенной базы. На записи мы наблюдаем гибель пилота ведущей машины звена. Кроме того, на территории базы обнаружены посадочные модули принципиально новой конструкции, с помощью которых десантировались серв-машины батальона. Каждый модуль оснащен собственным хранилищем боекомплекта.
– Хранилища пусты?
– Да. Мне представляется следующая картина: командир батальона принял решение об отходе из зоны высадки. Видимо он рассчитывал на поддержку из космоса, но что-то сорвалось в общем ходе операции. Спасая батальон, он выделил группу прикрытия, сдерживавшую наступление наших сервомеханизмов пока осуществлялась перезарядка трофейных серв-машин. Вывод подтверждается и соотношением потерь: за первые тридцать минут мы потеряли на подступах к базе РТВ около семисот боевых механизмов, во время штурма - всего полторы сотни.
– Хорошо. Допустим, батальон скрылся. А что делать с сигнатурами штурмовых носителей? Аппаратура четко зафиксировала погружение в аномалию "Нибелунгов". Я думаю, ты рассудил верно, - операция пошла не по плану, и командир батальона увел подразделение с планеты.
– Господин адмирал я вынужден возразить. Фантом-генераторы могут имитировать сигнатуры, создавать оптические фантомы, но они не способны полностью скрыть кораблю от наблюдения. Боевые станции контролируют околопланетное пространство. Старта не зафиксировано. Мимо могли проскользнуть лишь небольшие устройства, которые и имитировали погружение в гиперсферу штурмовых носителей.
– Значит, ты уверен, что батальон по-прежнему на планете?
Полковник Ниллоу кивнул.
– Нужно проверить. Вызывай АРК, пусть прочесывают площадь материка, засеивают его датчиками, в общем, не мне тебя учить.
– Сделаем. Как только новая информация обнаружен, я немедленно доложу.
* * *
В трехстах километрах от атакованной базы РТВ.
Район временной дислокации тринадцатого серв-батальона.
19 часов 3 минуты…
Механизмы технической поддержки вот уже два часа занимались текущим ремонтом двух "Фалангеров" и перезарядкой трофейных серв-машин, выведенных с базы РТВ.
Ожидание затягивалось, становилось невыносимым.
Саймон вздрогнул, когда на плечо легла рука Антона.
Верхолин присел рядом. Говорить, казалось, не о чем. Тишина оглушала, краски заката трудного, но прожитого дня, багровели в небесах, закат выглядел более чем зловеще, особенно если смотреть на него чуть прищурясь, позволяя сознанию прихотливо выхватывать фрагменты боя, накладывая их на багрянец зари.
Первым не выдержал Грин:
– Вадим я не смогу… - Словно эхо повторил он, сжав ладонями виски. - Не смогу…
Верхолин достал смятую пачку сигарет.
– Что жизнь закончилась? - спросил он, прикуривая. - Мы дрались, причем неплохо. Показали тварям, что голыми руками нас не возьмешь. - Он повернулся к Грину. - В чем дело Саймон? - Жестко спросил Антон, выпуская дым. - Батальон цел, мы живы. Что еще?
Грин молча кивнул. Не спрашивая разрешения, вытащил сигарету из пачки Верхолина, и, нервно помяв ее в пальцах, произнес:
– Я не о том. Катапультироваться не смогу…
– Тяжелый вопрос. - Кивнул Антон. - Здесь советовать не возьмусь. Я сегодня понял: наши жизни всецело находятся в наших руках. Полная свобода выбора. Настолько полная, что самому жутко. Хочешь - гори в машине, хочешь рвани рычаг, зная, что эти твари расстреливают катапультированные ложементы. У нас есть только один выбор Саймон: драться, не давая им шанса на победу.
– Рехнулся? Сколько тут техники? Почему нет нашего флота? Вот если сейчас свяжусь со Шмелевым, разве он ответит мне: во имя какой великой цели нами пожертвовали?
– Не советую трогать комбата. Он мужик нормальный и ответить тебе вряд ли сможет. Давай не станем создавать ему лишних проблем своей моральной ломкой. Да, вчера еще была виртуалка, сегодня нам расквасили морду о "волшебное стекло", за которым пряталась реальность.
Они сидели, понимая друг друга и одновременно ощущая, что стали неимоверно далеки от жизни, что существовала еще вчера.
Страшно. Тишина, наступившая после горячки боя, гасила разум, давила прессом, - Верхолин не зря упомянул о "моральной ломке" большинством машин батальона управляли молодые пилоты, но между ним, и остальными парнями уже пролегла незримая пропасть первого боя… как будто они по-прежнему оставались мальчишками, виртуальщиками, а он стал совершенно иным, и в данный момент нормально общаться у него получалось лишь с Саймоном.
Кроме ощущений отчужденности, морального вакуума, мелькали и другие мысли. Рассудок едва ли сосредотачивался на них, главными все же виделись вопросы выживания, но на подсознательном уровне Верхолина тревожило и иное сонмище коварных вопросов, сомнений, служивших далеко не радужным фоном для осознанных мыслей.
Чуть позже он поймет: не всегда вопрос личной безопасности должен и может стоять на первом плане, но сейчас он не мог мыслить иначе, наблюдая как ремонтные сервомеханизмы меняют сегменты поврежденной брони на его серв-машине.
– Мы должны выжить Саймон. Любой ценой. Большего я сейчас не понимаю, и понимать не хочу. - Он тщательно затоптал окурок и, не оглядываясь, направился к своему "Фалангеру", но на полпути вдруг остановился, и негромко произнес:
– Вот что я подумал: живи здесь и сейчас. Не думай о смерти. Не зови ее своими мыслями, а увидев - оттолкни.
– Ну ты прям философ, блин.
– Попробуй сформулировать проще. - Пожал плечами Антон. - Я сказал лишь то, о чем вдруг подумалось. Страх убивает разум. Не дай ему шанса. Вот и все.