* * *
Руку Фоки удалось осмотреть и обмотать оторванной от нательной рубахи шелковой тряпицей. Мугол прокусил Фоке ладонь и палец так глубоко, что кровь с трудом удалось унять. Теперь Фока сидел, привалившись к дереву и баюкая левую руку на груди, и по лицу было видно — ему дурно от боли.
Улеб уже отошел, стащил с ближайшего мертвеца сапог, приложил подошвой к ноге, сунул нос в голенище, сморщился, но натянул трофей на ногу.
— Что теперь? — повторил Амар.
В лагерь, — сказал Трофим. Мир вокруг медленно обретал ясность. Во рту его до сих пор было кисло. — Надо спешить. Неизвестно, когда у этих должна быть смена.
Улеб снял сапоги со второго стража и перебросил их Трофиму в руки.
— Примерь.
Трофим приложил подошву к ноге.
— Маловат, — с сожалением сказал он. — Фока, попробуй-ка… А ты Амар, бери хуяг, облачайся по полной. Пойдешь первым.
— Хорошо, — согласился Амар.
— Может, лучше я? — предложил Улеб. — Они ведь это все затеяли как раз чтоб Амара убить. Не дело его туда первым спускать.
— Амар пойдет, — отрезал Трофим. — Его хоть на какое-то время могут принять за своего. А ты, прости, рожей не вышел.
— Под шлемом лица все равно не видно.
— Это да. Но если его окликнут, он сможет ответить природно по-ихнему.
— То верно, — подумав, кивнул Улеб. — Тогда я пойду с ним. Амар если что ответит, а если окажется, что в лагере есть еще часовые, то нам будет сподручней их утихомирить.
— Второй хуяг весь в крови, — заметил Трофим.
— Ничего, сейчас ототру как-нибудь. Ночью-то не заметят.
— Хорошо.
Трофим в который раз порадовался, что учеба привила слаженность их команде. Они могли посоветоваться друг с другом, но каждый уступал, если видел, что товарищ сказал что-то более разумное. Слаба Богу их команда не была собранием горлопанов, не способных слушать других. А ведь они были люди разных сословий, Тит — сын патрикия, Амар вообще царского рода… Эх, Тит-Тит…
Фока все возился с сапогами, неловко отведя в сторону левую руку, и пытаясь натянуть голенище одной рукой. Улеб присел над ним, помог натянуть сапоги. Фока встал, опираясь на здоровую руку.
— Как, не жмет? — спросил Улеб.
— Нормально, — ответил Фока. — Даже вроде с запасом.
Амар уже опоясался мечом, и примеривал шлем. Улеб вытянул из налучья трофейный лук, и осмотрев, натянул тетиву на ушко. Он был хорошим стрелком, хоть и не в уровень Амара и Юлхуша. Юлхуш… — Трофим поморщился. Сколько же он будет на этом спотыкаться? Слишком свежо, и он постоянно вспоминает их, как живых… Трофим оглядел свои грязные ноги. Теперь он единственный из всех был необут, с этим нужно было что-то делать. Он подошел к разоренному телу стража, и стараясь не глядеть на его лицо, разрезал и снял с того нательную рубаху. Раскромсав её ножом на несколько кусков, он навернул их на ноги и укрепил подвязками из той же материи. Поднялся. Долго в таких оборках не побегаешь, но это лучше, чем ничего.
— Значит, сделаем так, — зашептал он. — Первым идут Амар и Улеб. Он проверят, спит ли лагерь. Если тревоги не будет, следом я и Фока. Если вас окликнут, попробуйте отбрехаться. А если будет возможность… — Он снова вспомнил глаза мугола, когда его горло перехлестнула удавка, но перемог себя и твердо закончил. — Убейте тихо.
Амар кивнул и заговорил о своем:
— Там возможности шептаться долго не будет. Давайте здесь обо всем договоримся. Когда подойдем к лошадям, седлайте ромейских коней, каждый своего. Они к вам привычные, да и вообще служат любому, кто на них вскочил. А я уж взрежу путы на ногах мугольским коням. Нас слишком мало, надежно гнать табуном мы их не сможем, да и навык есть только у меня и Улеба. Но придется попробовать. Трофим и Фока, вы пойдете впереди. Возьмете наших сменных лошадей на коноводский повод, каждый по две. Мы с Улебом будем гнать коней сзади. Надеюсь, они пойдут как за вожаками. Если какая попробует повернуть назад, угостим их стрелами. Если сильно заартачится какая из тех, что у вас в привязи, — рубите повод.
Еще пару минут они обсуждали детали.
— Удачи, — сказал им Трофим и хлопнул Амара по плечу.
— Удачи всем нам, — отозвался Улеб, и они с Амаром двинулись к лагерю, тихонько поскрипывая сталью на халатах.
— Слишком быстро идут, — сказал, оставшийся рядом с Трофимом Фока. После того как ему прокусили руку, был момент что он совсем расклеился, но сейчас уже вроде отошел.
Трофим и сам видел, что друзья спускаются по холму быстро. Впрочем, видимо и они сами также подумали, потому что одна из облаченных в хуяг фигура положила другой руку на плечо, и они пошли медленней, и даже с некоторой вальяжностью, которую нарушало лишь слишком частое верчение головами во все стороны.
Наблюдая с опушки, Трофим и Фока видели, как двое подошли к лагерю, и как у ближайшего к лесу шатра откинулась пола, и оттуда навстречу лазутчикам высунулся страж.
— А, все-таки есть второй караул… — прошептал Фока.
Трофим снова ничего не ответил, напряженно наблюдая за происходящим.
Страж, высунувшийся из шатра, должно быть, что-то спросил у пришедших. Наверное, его удивило, что караул оставил пост, да еще и вдвоем. Амар что-то ответил ему измененным голосом, так что стражу пришлось некоторое время соображать, кто же это перед ним.
Это все Трофим мог только предполагать. Зато он точно видел, как один из его друзей подошел к высунувшемуся из палатки стражу вплотную, после чего страж повалился обратно в палатку, и оба друга нырнули внутрь следом, один сразу, а второй, повертев по сторонам головой. Через некоторое время они появились из палатки, и один призывно махнул рукой.
— Пошли, — сказал Трофим, и они с Фокой быстро побежали по склону.
Пока они бежали к лагерю, Улеб и Амар уже успели выбраться из шатра. Все вчетвером они остановились у его стены.
— Было двое, — сказал Улеб.
— Может, и еще есть? — спросил Фока.
— Мы это скоро узнаем, — пообещал Трофим. — А теперь — к лошадям.
Друзья взяли свои седла там, где их и оставили, хотя седельные сумы муголы перерыли и взяли оттуда все что было мало-мальски ценного. Пошли к лошадям. Лошади тихо пофыркивали, но ни одна из них не заржала. Они тянулись к Амару теплыми губами, и требовали ласки и вкусного, — к хорошему быстро привыкают даже лошади. И только некоторые кони настороженно косили глазами. Но и они не подали голоса, так как тоже привыкли к Амару и признавали его право быть рядом. Улеб и Трофим оседлали и взнуздали своих коней, потом коня Амара и четвертого — для Фоки. Всякий раз, звякнув уздой или подпругой, друзья настороженно замирали, но ночь была тиха. Вымотавшиеся за день и ночной бой стражи спали всласть. «Занятно, — подумал Трофим, — если бы мне кто день назад сказал, что я когда-нибудь буду ненавидеть людей и одновременно желать им самого тихого крепкого и спокойного сна, я бы решил что такого не может быть. Но сейчас я желаю вам самого глубокого сна. Спите стражи».