— Что? А на кого богиня гневается?
— На римский народ!
— О, чем они могли провиниться? — «В этих-то забытых богом местах».
— Они… они… Нет, говорить об этом рано. Дождись встречи с ней. Она просветит тебя, насколько посчитает нужным.
— Знаешь, ты многого от меня хочешь, — резонно возразил Эверард, как поступил бы любой настоящий бродяга. — Ты ничего не рассказал о прошлых делах, ни слова о том, куда держите путь и почему, а хочешь, чтобы я опекал, рискуя жизнью, девицу, которая возбудит желание в любом грабителе и алчность в любом работор…
Хайдхин вскрикнул и выхватил меч.
— Как ты смеешь!
Лезвие устремилось вниз, но отработанные рефлексы спасли Эверарда. Он проворно выставил древко копья и блокировал удар. Сталь вонзилась глубоко, однако выдержанный ясень не сломался. Хайдхин снова взмахнул мечом. Эверард резко повернул свое оружие словно дубинку. «Как бы не убить его, он жив в будущем и, как бы там ни было, еще ребенок». Глухо прозвучал удар по голове. Он наверняка оглушил бы Хайдхина, если бы не переломилось древко. А так тот только пошатнулся.
— Угомонись, ты, кровожадная душа! — заорал Эверард. Тревога и гнев владели им. «Что, к дьяволу, происходит?» — Тебе нужны люди, чтобы охранять девчонку, или нет?
Взревев, Хайдхин прыгнул вперед. Этот удар меча был слабее, от него легко удалось уклониться. Эверард бросил обломок копья, шагнул ближе, схватился за одежду, подставил бедро и швырнул Хайдхина футов на шесть от себя.
Юноша тут же вскочил на ноги и выхватил из-за пояса нож. «Надо кончать с этим». Эверард провел удар карате в солнечное сплетение. Всего лишь вполсилы. Хайдхин согнулся пополам и, задыхаясь, свалился. Эверард склонился над ним, чтобы проверить, не нанес ли он ему серьезного увечья и не подавится ли мальчишка рвотной массой.
— Wat drommel… В чем дело? — в недоумении воскликнула Флорис.
Эверард выпрямился.
— Не знаю, — тупо ответил он, — но похоже, я, по неведению, задел его за живое. Должно быть, сорвался после нескольких дней, а то и недель мрачных размышлений. Не забывай, он очень молод. Я что-то сказал или сделал, чем спровоцировал эту вспышку. Здесь, особенно у мужчин, такое бывает. Человек просто впадает в бешенство и убивает, не задумываясь.
— Не думаю, что… что ты сможешь теперь… исправить положение.
— Боюсь, что нет. Все слишком хрупко. — Эверард оглядел песчаный берег.
Темный силуэт Эдх был едва заметен в морском тумане. Погруженная в свои мечты или кошмары, она не заметила драки. — Я лучше скроюсь. Моряки посчитают, что я разъярился — похоже на правду, а? — но не пожелал резать ему горло, пока он в беспомощном состоянии, не стал дожидаться, когда он попытается перерезать горло мне, и не захотел хлопот с примирением. Мне нет до него никакого дела, скажу я и уйду.
Он подобрал наконечник копья, как сделал бы настоящий маркоман Маринг, и направился в сторону корабля. «Они будут разочарованы, — сухо подумал он. — Сплетни из дальних стран большая редкость. Зато не придется пересказывать эту легенду, что мы состряпали».
— Значит, мы можем отправляться сразу на Оланд, — таким же бесцветным тоном произнесла Флорис.
— А?
— Дом Эдх. Капитан точно его описал. Это длинный узкий остров у балтийского побережья Швеции. Напротив него будет построен город Кальмар. Я была там однажды в отпуске. — Голос ее стал задумчивым. — Прелестное место. Повсюду старые ветряные мельницы, древние курганы, уютные деревни и на каждом мысе маяк над водой, где покачиваются на волнах лодки. Но все это в будущем.
— В таком местечке я и сам не прочь побывать, — отреагировал Эверард.
— В будущем. — «Может быть. Зависит от того, какие воспоминания останутся у меня от этого визита, на девятнадцать веков раньше».
Он двинулся вдоль песчаного берега.
13
Хлавагаст, сын Унвода, был королем альварингов. Жену его звали Готахильда. Они жили в Лайкиане, самой большой деревне их племени, насчитывавшей более двух десятков домов, обнесенных стеной из камня. Вокруг простиралась пустошь, где только овцы могли найти себе пропитание. Зато не могли застать врасплох враги. Их приближение сразу бы заметили. До восточного края острова идти было недолго, не многим дальше было и до западного, где рос сосновый лес. На южной стороне недалеко от деревни начинались пастбища и плодородные земли, которые тянулись до самого морского берега.
Когда-то альваринги владели всем Эйном, пока с материка не переправились геаты и в течение жизни целого поколения не отвоевали себе богатую северную половину. Альваринги в конце концов остановили их продвижение. Многие геаты говорили, что южная часть и не стоит того, чтобы отбирать ее; многие из альварингов утверждали, что геаты испугались гнева Найэрды. Альваринги приносили ей в жертву столько же добра, сколько асам и даже больше, а геаты отдавали богине только корову весной. Как бы там ни было, с тех пор два племени больше торговали, чем устраивали раздоры.
В обоих племенах имелись люди, которые товар на обмен переправляли морем, аж до ругиев на юге или англов на западе. Эйнские геаты, кроме того, ежегодно устраивали в гавани Каупавика ярмарку, которая привлекала многих приезжих из далеких земель. На эту ярмарку альваринги привозили свои изделия из шерсти, соленую рыбу, шкуры морских зверей, масло из ворвани, перья и пух, янтарь, когда штормы выбрасывали его на берег. Время от времени их юноши присоединялись к команде какого-нибудь иноземного корабля: если они оставались в живых, то возвращались домой с рассказами о неведомых странах.
Хлавагаст и Готахильда лишились троих детей. Тогда он поклялся, что, если Найэрда будет оберегать детей, что родятся позже, до тех пор пока у первого не сменятся все молочные зубы, то он отдаст ей мужчину — не двух рабов, обычно старых и больных, которых она получала, когда благословляла поля, а здорового юношу. Родилась девочка. Он назвал ее Эдх, Клятва, чтобы богиня не забыла о его просьбе. Вскоре за ней последовали сыновья, о которых он мечтал.
Когда настало время, он снарядил корабль с воинами и отправился на другую сторону канала. Чтобы не взбудоражить геатов с материка, он двинулся мимо них на север и напал на лагерь скридфенов. Из захваченных пленников он выбрал одного и прирезал его в священной роще Найэрды. Остальных продал в Каупавике. Больше Хлавагаст не устраивал набегов, ибо был он по натуре спокойным, задумчивым человеком.
Может быть, из-за особых обстоятельств начала ее жизни, может быть, потому что у нее были только братья, Эдх росла тихой, погруженной в себя. У нее были друзья и подруги среди деревенских ребятишек, но никого по-настоящему близкого. И когда все играли вместе, она всегда оказывалась в стороне. Эдх быстро училась всякой работе и выполняла ее очень старательно. Но лучше у нее получались дела, зависящие только от нее самой, например, вязание. Она редко болтала и хихикала с подружками.