— Ты не смотри, что твоей невесте пятнадцать с половиной лет. Княжеский долг для нее на первом месте, а все остальное на втором. Даже жаль отдавать ее тому, кто не может полностью оценить все ее достоинства.
Разумеется, Нежана явилась в горницу к липовскому князю не только затем, чтобы сообщить это. Ее острый проницательный взгляд буравил Дарника почище плотничьего сверла: не захочет ли отважный воин сам погадать на свою судьбу. Князь ее выразительные поигрывания колдовскими амулетами встретил презрительной усмешкой, на слова же заметил со всей строгостью:
— Сейчас я тебе твою дерзость еще спущу. Наверно, спущу и на второй и на третий раз. Но на четвертый раз ты исчезнешь, и никто не будет знать куда.
Нежана вылетела из горницы как заполошная курица, живо вспомнив, что Рыбья Кровь сам любит гадать колдунам, ставя их связанными на тонкий чурбачок с петлей на шее и дожидаясь, свалятся они с него или сумеют развязать свои руки.
Поначалу предполагалось, что оба княжеских поезда двинутся на Корояк вместе. Но, представив в подробностях, как это будет на самом деле — ехать вместе с разговорчивым и властным тестем, Дарник поспешил отказаться, сославшись на то, что из Малого Булгара пришли тревожные вести, и ему надо возвращаться в Липов именно через это свое южное городище. Князь Роган напомнил, что в Корояке необходимо передать дочери необходимое количество женского имущества, но Всеслава сама возразила отцу:
— Неужели ты думаешь, что в Липове не найдется для меня подходящих одеял и подушек.
— Вот видишь, уже прямо сейчас княгиней себя почувствовала, — посетовал тесть. — Да куда вы поедете по зимнему бездорожью, да еще по краю Дикого Поля, где тарначи пошаливают.
— У меня тоже сорок шалунов с мечами имеются, — отшутился Рыбья Кровь. — Мне бы их самих как-нибудь от наскока на тарначей удержать.
Оставшись наедине с мужем, молодая жена заговорила не так решительно:
— Мои ближайшие пять дней по звездам и гаданиям будут очень опасными.
— Ну так это у тебя, а у меня в эти пять дней всё будет хорошо, — сохраняя серьезность, произнес липовский князь.
Собственные гриди тоже особого восторга по поводу нового маршрута не выразили.
— Через Корояк и Липов до Малого Булгара гораздо скорее бы получилось, — осторожно намекнул один из вожаков.
Дарник снова, как и во время состязания на съезде дружинников, пожалел, что, вместо надежных и готовых на любой риск арсов-телохранителей, захватил в Айдар молодых юнцов из вожацкой школы.
Два первых дня от Айдара ехали по проторенной дороге, и все было хорошо: встречные обозы и всадники, теплый кров, горячая еда и истопленные бани в гостеприимных городищах и селищах. К удивлению князя, ничто не менялось в отношениях с молодой женой ни на вторую, ни на третью брачную ночь. Привыкнув к тому, что женщины всегда готовы бесконечно продлевать любовные игрища, Дарник с изумлением обнаружил, что они с Всеславой словно поменялись местами, это он по-женски жаждал продолжения жарких объятий, а она, как старый насытившийся муж, отворачивалась к стене и сразу засыпала.
Зато днем был полный порядок. Всеслава в свой княжеский возок почти не садилась, горделиво гарцевала рядом с мужем на горячей белой кобылке, побуждая Дарника так же скакать и красоваться. Князь ее вызов не спешил принимать, намеренно пускал своего коня шагом или легкой трусцой и находил любой предлог, чтобы подолгу разговаривать с гридями или Корнеем. Когда впереди пошел глубокий непроезжий снег, он сам перебрался в возок, где читал купленные в Айдаре свитки и книги и делал вид, что думает о чем-то своем, княжеском. Но скрытый расчет поставить жену в неловкое положение не оправдался. Всеслава, мало еще зная мужа, приняла его поведение за нечто обычное и должное и, ничуть не смущаясь, вовсю болтала и смеялась со своими челядинцами и вожаками гридей. Дабы никто не подумал, будто между молодыми что-то не так, Дарник уже сам выбирался наружу, придираясь к дружинникам с мелкими замечаниями. И тогда часть жизнерадостного настроения княжны доставалась и мужу.
Скоро князь даже стал улавливать определенный ритм ее веселости: помолчать — спросить, помолчать — опять спросить. Сейчас что-то скажет, думал он и тотчас слышал ее вопрос, обращенный к кому-либо, сейчас отъедет, загадывал он и, не оборачиваясь, слышал учащенный перестук копыт ее кобылки.
— Отец в дальние поездки всегда берет с собой самых опытных и умных дружинников и тиунов, — заметила Всеслава на третий день. — А ты набрал самых молодых гридей. Почему так, не любишь, когда рядом слишком умные советчики?
— Конечно, тогда все увидят, что я на самом деле не очень умен, — пряча улыбку, отвечал ей муж.
Через час от нее следовал вопрос-продолжение:
— А мне сказали, что ты выбирал тех, кто никогда раньше не видел Айдара? Что это им награда за хорошую учебу?
— Просто для зимних ночевок в поле молодые подходят больше стариков, — лукавил он.
Еще час, и снова:
— А как ты их учишь?
— Да чему я могу кого-то научить? Медовуху пьем да по лесам скачем — вот и вся наука, — снова хитрил липовский князь и ждал следующего детского вопроса.
Еще более безотказно расспросы княжны действовали на гридей. Самые молодые из них просто смотрели на нее влюбленными глазами, в тех, кто постарше, она вызывала покровительственное чувство. Ни у кого как-то не поворачивался язык называть ее княгиней, и с молчаливого согласия Дарника она надолго и для дружинников, и позже для липовцев осталась именно «княжной».
Двигаться по зимнему бездорожью было нелегко, поэтому в день покрывали не более двадцати верст. Кругом расстилалась ровная степь с малыми островками леса, пологими холмами и редкими оврагами. За отсутствием селений ночевали прямо в поле. Составляли в круг возки, разводили костры и косо ставили над ними на жердях широкие полотнища. Отраженное от них тепло позволяло скидывать все шубы и полушубки, а раскаленные в кострах камни приносили в возки настоящий печной жар. Впрочем, с погодой им везло: легкий ночной морозец днем сменялся небольшой оттепелью, и даже служанки Всеславы не сильно страдали от холода. Вскоре выяснилось, что если взятых с собой продуктов людям вполне хватало, то лошадям доставались лишь небольшие порции овса и ячменя. На стоянках гриди разгребали снег, но найденная пожухлая трава была голодным лошадям, как говорится, на один зубок.
— Еще два таких дня, и мы все скопытимся, — мрачно скалился Корней. — Замерзнем с дружиной под каким-нибудь курганом, вот уж князья обрадуются.
Рыбья Кровь не осекал шута, хотя на дружинников его речи действовали угнетающе. Княжна тоже оглядывалась вокруг с возрастающей тревогой.
— Сядь в возок, — сказал жене князь. — Посади рядом с собой Нежану, и пусть она отводит от тебя все напасти.
Всеслава молча подчинилась. Ее беспокойство передалось Дарнику. Он приказал всем гридям держать наготове оружие и смотреть в оба глаза. Беда пришла оттуда, откуда меньше всего ожидали. При переправе через очередную степную речушку лед под княжеским возком провалился и обе лошади, возница и Всеслава с гадалкой оказались в воде. Трое передних саней благополучно реку миновали, еще четверо шли сзади, но лед проломился именно под княжеским возком. Место было мелкое, мужчине по грудь, но сразу этого никто не понял, показалось, что все кончено, сейчас возок скроется подо льдом. Дарник уже переправился на другой берег и, оглянувшись вместе со всеми на шум, на мгновение остолбенел. Затем, соскочив с коня, первым бросился к полынье, на ходу скинул пояс с мечами и полушубок и, не раздумывая, прыгнул в воду. Мечущиеся в воде обезумевшие кони едва не подмяли его под себя. А Нежане от них действительно досталось, получив удар, она скрылась под водой. Дарник, как что-то мешающее ему, подхватил гадалку и, опершись ногами в дно речки, одним рывком выбросил ее на лед. Всеслава, зацепившись одеждой за верх возка, испуганно била по воде руками, оставаясь на месте.