С лодий тоже сняли и снесли в крепость все, кроме парусов и снастей (вдруг понадобится быстро выйти в море). Вокруг крепости принялись отрывать давно засыпанный ров. На главных башнях на внешнюю сторону выводили деревянные козырьки-балкончики для прицельной стрельбы вниз. Еще одним защитным шагом явилось возведение на Северных воротах входного колодца. Для этого промежутки между стеной и двумя стоящими к ней торцами бараками заложили каменной кладкой, а дальний конец бараков перегородили третьей стеной со своими собственными воротами. Получалась хорошая ловушка для двухсот-трехсот ворвавшихся сюда ромеев.
Дарник, как в давние времена, мотался туда-сюда на коне, все указывал и показывал, и уже не только воеводы и ветераны-воины воодушевлялись его примером, но и черное войско посматривало на «вождя пиратов» с заметным уважением: варвар, а ведет себя точно опытный военачальник.
— У нас все готово, — доложили камнеметчики о своих пращницах, приготовленных на восточных городских башнях.
Дарник поднялся туда посмотреть. Ромейское войско вело спокойную размеренную жизнь: копало ров, насыпало вал, вязало осадные лестницы, готовило навес для тарана, упражнялось в стрельбе и в рукопашных схватках — явно ждало подхода дополнительных сил.
— Начнете стрелять, когда чуть стемнеет, и в темноте тоже продолжайте стрелять, — распорядился князь. — Сделайте так, чтобы они всю ночь занимались переносом стана в другое место.
Побывав перед самыми сумерками на пристани, Рыбья Кровь убедился, что ромейские дромоны из погони еще не вернулись, и спокойно отправился в крепостной дворец отсыпаться, зная, что скоро для спокойного сна совсем не останется времени.
Снова был поздний ужин с воеводами и пленниками.
— Ты так и не высказал ни одного своего требования? — навязчиво вспомнил за едой отец Паисий.
— Разве это и так не очевидно? — отвечал ему князь. — Перезимуем у вас здесь в Дикее, а весной, если ваш базилевс не возьмет нас к себе на службу, поплывем назад в свой каганат.
И Лидия, и священник восприняли его слова совершенно всерьез.
— А я? Я что, всю зиму буду твоей пленницей? — оторопело вырвалось у молодой хозяйки дворца.
— Можем сюда пригласить еще твоего мужа, — великодушие «вождя пиратов» не знало границ.
— Что ты им сказал? — поинтересовался Лисич.
Дарник повторил свои слова Лидии по-словенски. За столом загрохотал неудержимый воеводский хохот.
Конец второй части
Наступление ромейского войска на Дикею началось одновременно и с моря и с суши. В гавань, огибая затонувший дромон, вошли две биремы, за ними следовали два дромона, а третий остался у входа — вдруг словене каким-либо образом вырвутся наружу. Дарникские камнеметчики открыли ураганную стрельбу сразу со всех подготовленных мест, но ромеи не обращали на свой урон никакого внимания — сжечь пиратские суда словен было их главной целью. И сожгли. Змееголовые сифоны разворачивались во все стороны, струи красно-черного огня били на десять — пятнадцать саженей, высушенные солнцем корпуса лодий и паруса вспыхивали как древесная стружка.
Покончив с флотилией липовцев, ромеи высадили на пристань судовые тагмы воинов. Высадка прошла благополучно, лисичские камнеметчики, унеся свои камнеметы за укрепления, возведенные поперек улиц, на время прекратили стрельбу. Не стреляли и лучники с арбалетчиками и пращниками, выжидая. Четыре сотни построившихся плотными прямоугольниками стратиотов двинулись, чтобы разметать нехитрые валы из камней и мешков с землей, не имея представления, что такое камнеметные «железные орехи» с десяти саженей, пробивающие и щит, и кольчугу. Назад к судам отступили меньше половины из них.
Похожая картина складывалась и при схватке на городской стене. Получив в подкрепление из соседней фемы три тысячи воинов, ромеи приступили к штурму по всем правилам военной науки. Привезенные катапульты обстреливали парапет стен и башен, укрытия из досок, за которыми прятались целые десятки-декархии, все ближе переносились к стене, туда же к Восточным воротам придвигался и навес с тараном. Отвлекая таким образом в двух местах внимание липовцев, ромеи нанесли еще и третий удар. У южной стороны города вдруг появился большой отряд с осадными лестницами и молча, без всяких воинственных криков полез на стену, охраняемую лишь редкими липовскими дозорными. И уже перелез стену, ворвался в город и даже открыл Южные ворота, но вовремя подоспела полухоругвь, построенная «черепахой» оптиматов и после упорной рукопашной в эти открытые ворота ромеев и выдавили.
Дарник с конной ватагой перемещался с пристани к Восточным воротам и обратно, смотрел как там идут дела, но в приказы воевод почти не вмешивался, больше нахваливал за правильные действия и советовал почаще менять силу отпора:
— Иногда переставайте совсем стрелять. Пусть думают, что мы слабеем, а потом резко усиливайте стрельбу. Это дерганье измотает их больше, чем ровное крепкое сопротивление.
Целая полухоругвь оставалась в крепости и в сражение пока не вводилась, за исключением ликвидации прорыва у Южных ворот Дикеи. Когда в Восточные ворота забил таран, Рыбья Кровь повел свежую полухоругвь на помощь туда и приказал открыть ворота, не дожидаясь, пока их совсем разобьют. Перед стратиотами образовалось пустое пространство, огороженное с трех сторон насыпями из камней — упрощенный вариант крепостного входного колодца. После небольшой заминки ромеи устремились туда, но таран с навесом помешал им как следует построиться, и обрушившийся сверху и с боков град тяжелых камней заставил с потерями отступить. Бросившиеся на малую вылазку липовцы унесли с собой таран и снова закрыли ворота.
День, казалось, так и закончится ничейным результатом. Но князю удалось поставить в нем свою победную точку. Брошенные на пристань две сотни черного войска окончательно смели с причалов и дамб остатки ромейских пешцев, и все дромоны с биремами поспешили отойти на середину гавани. Тем временем к камнеметам и пращницам поднесли новый запас камней, и липовцы открыли по ромейским судам столь плотную стрельбу, что те вынуждены были вообще выйти из гавани. Это являлось уже несомненной победой.
Чтобы добыть камни, камнеметчики сперва выворачивали их прямо из мостовой, потом кто-то из черного войска подсказал разрушить ненавистное всем налоговое учреждение. И уже сами дикейцы с готовностью бросились выносить оттуда мебель, оконные и дверные блоки.
К вечеру Дарнику сообщили о появлении у Восточных ворот ромейских переговорщиков.
— Давай их сюда, — приказал князь и попросил Лидию, чтобы на стол поставили дополнительные блюда.
Переговорщики, комит пехотной тагмы и два гражданских префекта, были весьма удивлены хлебосольным приемом «вождя пиратов», на котором в качестве полноправной хозяйки выступала жена дикейского стратига. После первых фраз Дарник даже похвалил себя за то, что так и не добился постельной близости с Лидией, — сейчас она держалась с таким непорочным достоинством, которое явно путало мысли переговорщиков на ее счет.