— Как правило, ксидантцу сталкиваются с ними в провинциях. Я прежде не сражался с Орлами, но говорил с теми, кому довелось.
— Ты считаешь его недоучкой, — Моравен поднял правую руку, так, что стал виден порванный рукав, — но он сражался очень хорошо. Так могут сражаться лишь лучшие.
— Если вы так считаете, Учитель…
— Ты мне не веришь?
— Нет, конечно же, верю. Он очень хорошо сражался… слишком хорошо для такого, как он.
— Совершенно верно. О чем это тебе говорит?
Кирас задумался, а потом изумленно прикрыл рот обеими руками. Моравен наблюдал, как глаза юноши сузились и вновь расширились. Кирас снова проигрывал в мыслях ход битвы. На его лице отразилось понимание. Постепенно в его сознании все вставало на свои места.
— Ох, Учитель, я… я так заблуждался!
— Объясни.
— Его сабля. Должно быть, над клинком поработал джианридин. Я прикасался к нему, вы боялись, что это может причинить мне вред. Вам нужно было заставить меня положить его на место. Поэтому вы и обратили внимание на то, что я нарушил этикет… чтобы отвлечь меня от сабли. — Кирас сжал руками ткань своего платья, словно пытаясь стереть яд. — Ведь так, Учитель?
— Почти, Кирас, почти. — Моравен сложил руки кончиками пальцев вместе. — Многие славные воины последовали за Императрицей в Пустоши, намереваясь уничтожить орды Турасинда. Все они погибли.
— Вы не верите, что Императрица и ее уцелевшие воины вернутся, когда настанет необходимость?
— Все возможно. Однако прошло уже семь столетий, и они не вернулись. Почему же они должны появиться сейчас? — Моравен продолжил, прежде чем Кирас успел что-либо ответить. — Даже в руках превосходного воина оружие не становится лучше. Однако меч, которым владел великий мастер, может помогать другим в совершенствовании своего искусства. Это более простой способ достичь джейдана.
— Мне это известно, Учитель. Я иногда тренировался с таким клинком.
— Замечательно. Тогда тебе понятно, как важно то, что мы только что видели. Мастер Ятан передал мне, что, по слухам, где-то в Пустошах обнаружены тайные склады подобного оружия. Я успел достаточно хорошо рассмотреть саблю турасиндца. Она определенно пережила Катаклизм. Кто-то вывозит из Пустошей оружие.
— Дезейрион?
— Возможно. Или кто-то еще. Но что из моего рассказа совершенно точно не может быть правдой?
На мгновение Кирас задумался.
— Такое оружие не может во множестве лежать в тайниках. Мечи должны быть захоронены вместе со своими владельцами или отосланы семьям погибших. Их не сваливают вместе, словно какие-то безделушки.
— И что это означает?
— Все, что угодно. — Кирас нахмурился. — В том числе и то, что кто-то раскапывает могилы. То есть…
— Продолжай.
Кирас покачал головой.
— Это так отвратительно, даже думать не хочется.
Врилксингна — самое мрачное из искусств, и самое опасное. Было хорошо известно, что даже искуснейший маг не может возродить к жизни мертвых. Однако это не означало, что мертвых нельзя использовать. Врилксингнаридины разыскивали и разрывали могилы воинов, известных своим мастерством. Они растирали останки в муку и продавали этот порошок. Поверье гласило, что вдохнувший прах великого воина обретает его способности. И это было далеко не самое непотребное из того, что делали врилксингнаридины. Но и мысли о том, что тела великих воителей прошлого могут быть растерты в порошок, которого хватит на целую армию, было достаточно, чтобы посеять ужас в людских сердцах.
— Вдыхающие Смерть и в самом деле отвратительны, но подумай, что ты видел? Темный хозяин дал понять всем присутствующим, что существует способ создавать искусных воинов. Гелосундцы с радостью бы использовали такую возможность, чтобы отвоевать свои земли. Наленирские дворяне из провинций, возможно, решили, что таким способом они могут собрать войско и свергнуть нынешнюю династию.
— Хорошо хоть здесь не было Правителя Дезейриона.
Не принадлежащий Моравену голос произнес:
— А вам не кажется, лирсеррдин Дейот, что для Правителя Пируста могло быть подготовлено отдельное представление, так что он, возможно, прекрасно обо всем осведомлен?
Моравен повернулся направо и поклонился обладательнице голоса.
— Ваше внимание — честь для нас, Госпожа.
Госпожа Нефрита и Янтаря улыбнулась — приветливо и, тем не менее, сдержанно.
— Вы оказали мне честь, сражаясь от моего имени. Надеюсь, вы не сочли мою просьбу чересчур самонадеянной?
— Я был польщен.
Она протянула ему левую руку, и Моравен предложил ей правую.
— Давайте немного прогуляемся. Вам не придется скучать, лирсеррдин. — При этих словах двое из ее учениц взяли Кираса под руки и увлекли в сторону танцующих. Остальные окружили Моравена и свою Госпожу, скрыв их от посторонних глаз.
— Следует ли мне сердиться, что вы не пришли навестить меня? Или, возможно, вы полагали, что я не узнаю вас под новым именем? — Она говорила мягким, мелодичным голосом, облекая свою обиду в шутливую форму. — Иногда мне даже казалось, что вы избегаете Морианда из-за меня.
Моравен прижал женскую руку локтем и провел Госпожу через череду двойных дверей в небольшой внутренний сад.
— Не из-за вас. Из-за того, что случилось во время моего прошлого пребывания здесь. Каждый раз, когда я хотел вернуться, меня посещали дурные предчувствия. — Он улыбнулся ей. — Мне казалось, что сами боги препятствуют нашей встрече.
— Вы хотите сказать, что по прибытии в столицу проводили ночи в «Трех Жемчужинах» из почтения к воле богов?
— Не говорите со мной так сердито, моя госпожа.
— Как вы холодны и официальны!
— А теперь ты пытаешься сбить меня с толку. — Моравен прикрыл глаза. — Если хочешь, называй меня привычным именем.
— У тебя может быть только одно имя. — Она подняла руку и нежно погладила его по щеке. — Я никогда не забывала о тебе. Мне нравится твое новое имя. Я буду называть тебя так, Моравен. Это имя подходит тебе гораздо больше. Оно предполагает большую осмотрительность, страсть не сиюминутную, а истинную…
— Твое имя, Парисса, всегда означало для меня именно такую страсть. — Моравен наклонился и взглянул на ее совершенное лицо с бездонными светлыми глазами. В эти глаза за прошедшие годы заглядывали тысячи, но кто из них видел то же, что и он? За ее ослепительной красотой, за отточенными движениями скрывалось искусство, которым она владела в той же степени, в какой Моравен владел мечом.
Он вспомнил, как они впервые были вместе. По его телу пробежал трепет, и кровь прилила к щекам. Он был еще молод — не так юн, как Кирас, но молод, — и она была молода. Он победил в поединке, сражаясь от ее имени, — хотя последнее занимало его тогда меньше, чем убеждение, что противник и в самом деле заслуживал смерти. Он уже испытал на себе, что такое магия меча, но тогда победы впервые следовали подряд, и он впервые поверил, что новые способности уже не покинут его.