Падме захлопнула деку. И без выражения на спокойном, как небо, лице обвела собравшихся взглядом.
— Не желаете ли еще что-нибудь выпить? Освежающего?
— Сенатор Амидала, — произнесла Чи Эеквай. — Боюсь, вы не понимаете…
— Сенатор Эеквай, еще хои?
— Нет, спасибо, не…
— И отлично, — Падме взглянула на Ц-ЗПО. — Большое спасибо, ты больше не нужен. Скажи Моте и Элле, что они свободны на весь день. А потом сам тоже можешь ненадолго отключиться.
— Благодарю вас, хозяйка, — отозвался робот-секретарь. — Хотя должен признаться, ваша дискуссия так стимули…
— ЗПО, — жестко отчеканила Падме. — Ты не нужен.
— Да, хозяйка. Разумеется. Я все понимаю. Дроид оскорбленно выпрямился и, шаркая, вышел из комнаты.
Как только он оказался за пределами слышимости, Падме взмахнула декой, словно оружием.
— Вы предлагаете опасный шаг. Нельзя развязывать новую войну.
— Меньше всего нам нужны военные действия, — вставил Бэйл Органа, бросая неодобрительный взгляд на Эеквай. — На Алдераане нет армии, у нас даже нет планетарной системы обороны. Наш единственный выбор — политические решения.
— Чему и должна послужить наша петиция, — подала голос Мон Мотма, положив легкую ладонь поверх руки Падме. — Мы надеемся, что, продемонстрировав солидарность, удержим Палпатина от дальнейшего искажения Конституции. С подписями двух тысяч сенаторов…
— …мы все равно окажемся в меньшинстве и не сумеем помешать канцлеру переписывать законы по собственному усмотрению, — закончила за нее фразу Падме и взвесила деку на ладони. — Я намерена передать документ Палпатину, но теряю веру в готовность Сената или его способность обуздать власть канцлера. По-моему, нам следует проконсультироваться с джедаями.
Потому что я действительно уверена в их помощи или потому что не смогу солгать мужу? Она не знала ответа. Падме надеялась, что верны обе части, хотя поручиться могла лишь за вторую.
Бана Бреему изучала холеные кончики длинных пальцев.
— А вот это, — безразлично обронила она, — уже опасно.
Мон Мотма кивнула:
— Нам неизвестно, какую позицию занимают в этом вопросе джедаи.
— Джедаям сложившаяся ситуация нравится не больше нашего, — отрезала Падме.
Из-за высоких скул взгляд сенатора Бреему казался более скептичным.
— Складывается впечатление, что вы примечательно хорошо информированы в делах джедаев, сенатор Амидала.
Падме почувствовала, что краснеет, и не осмелилась отвечать.
Гиддеан Дану покачал головой. На темном лице его ясно читалось сомнение.
— Если мы намерились открыто противостоять канцлеру, нам понадобится поддержка Ордена. Нам нужны их этические устои. Иначе что у нас есть?
— Как раз свои этические устои джедаи щедро растратили на войну,сказала Бана Бреему.
— Тогда поговорим с одним джедаем, — предложила собравшимся Падме.
Позвольте, по крайней мере, рассказать любимому человеку правду. По меньшей мере. Прошу вас, мысленно умоляла она. Вслух же произнесла:
— Есть джедай, о котором мне точно известно, что ему можно довериться всем сердцем…
Падме ошеломленно умолкла, сообразив, что говорит не об Анакине.
Хоть речь вести собиралась именно о нем — о ее любви к нему, необходимости быть с ним честной, боли, которую с каждым ударом несет эта тайна сердцу… но когда вопрос встал о доверии, о том, кому она могла без оглядки довериться…
Падме выяснила, что говорит о Кеноби.
Анакин… Внутри что-то сломалось. Любимый мой, что с нами делают?
Чи Эеквай покачала головой.
— Терпение, сенатор.
Фанг Зар выплел пальцы из косматой бороды.
— Да, мы не можем преодолеть чрезмерную власть канцлера, зато в наших силах продемонстрировать ему, что оппозиция его методам ширится и растет. Может быть, уже одно это убедит его смягчить свою тактику.
Бана Бреему вернулась к созерцанию кончиков пальцев.
— Когда вы подадите ему петицию Двух тысяч, многое может измениться.
— Но, — возразил Гиддеан Дану, — к лучшему ли?
Бэйл Органа обменялся с Мон Мотмой красноречивыми взглядами, после чего алдераанец медленно произнес:
— Давайте посмотрим, что мы сумеем проделать самостоятельно, прежде чем звать джедаев.
И пока сенаторы один за другим давали согласие, Падме оставалось лишь сидеть и молчать. И горевать.
Оплакивать смерть иллюзий.
Анакин… Анакин, я люблю тебя… если бы только…
Но именно это если бы только приводило ее туда, куда она была не в силах ступить. И в конце концов Падме вернулась к мысли, которая, как она опасалась, будет эхом преследовать ее всю оставшуюся жизнь.
Анакин, прости меня…
* * *
Последний из репульсационных танков въехал по трапу в трюм ударного крейсера. Следом — безупречный ряд за безупречным рядом — побатальонно, с безупречной синхронностью промаршировали клоны.
Стоя рядом с Кеноби на летной палубе, Анакин наблюдал за солдатами.
Ему даже не верилось, что он остается.
Не то чтобы ему действительно хотелось лететь вместе с Оби-Ваном на Утапау… хотя было бы здорово сбросить политические оковы, вытягивающие из него последние силы. Но разве он мог сейчас бросить Падме? Скайуокера не волновало уже, кто станет великим джедаем, который возьмет в плен Гривуса, хотя такой подвиг несомненно принес бы ему плащ магистра. Сейчас Анакин даже не был уверен, хочет ли он быть магистром.
Долгими сумрачными часами медитации прошлой ночью — медитации, почти неотличимой от размышлений, — Анакину начинала приоткрывать истина Великой силы: реальность, ворочающаяся как сарлакк под залитыми солнцем песками, обучения в Ордене.
Где-то там, внизу, хранилась мощь, которая могла ему понадобиться.
Так что — нет, он не хотел уезжать. Он хотел, чтобы остался Кеноби.
В груди образовалась холодная пустота, и Анакин опасался, что вскоре ее заполнят сожаление и печаль.
Разумеется, нет и шанса, что Кеноби никуда не уедет. Оби-Ван был последним в очереди джедаев Галактики, который ослушается Совета. Не в первый раз Анакин пожелал, чтобы его бывший наставник хоть чуть-чуть походил на Куай-Гона. Скайуокер пробыл с Куай-Гоном всего пару недель, но до сих пор ощущал его присутствие, видел, как рослый джедай, хмуря брови, склоняет голову к невысокому падавану. Анакин почти слышал низкий голос, наставляющий Оби-Вана: слушать живую Силу, выполнять свой долг — еще не значит поступать правильно. Пусть долг сам придумает, что делать.