Он всадил иглу Торту в предплечье и впрыснул ему в вену препарат.
— Ну вот и все, — сказал Кремер, выпрямляясь.
По уродливому лицу Торта пробежала радужная волна. Он посмотрел на доктора и хмуро спросил:
— И теперь я не превращусь в чудовище?
— Если и превратитесь, то не в ближайшие пару часов, — ответил Кремер.
Когда доктор отошел, Торт посмотрел на Агадамова.
— Ребус, а вы правда решили открыть ворота в другие миры?
— Почему бы и нет? — спокойно ответил Ребус. — Пространство и время — всего лишь две характеристики нашей Вселенной. И эти характеристики можно изменить.
— Вы хотите управлять пространством и временем?
Агадамов прищурил блеклые, невыразительные глаза:
— Если Бог существует и если мы созданы по его подобию, то почему бы не попробовать сделать это подобие максимально приближенным к оригиналу?
— Никто не может стать Богом, — буркнул Торт.
— Никто просто не пробовал, — возразил ему Ребус. — А я попробую.
— А если это вас убьет?
— Я не боюсь смерти. Смерть — это третья характеристика Вселенной. И никто еще не доказал, что ее нельзя отменить.
Торт прикрыл глаза, снова открыл их и уточнил:
— Но внутри Установки со спиралевидным зеркалом будете сидеть не вы. Я слышал, как Кремер говорил про этого парня-художника…
— Его зовут Георгий Ларин.
— Он и в самом деле реинкарнация Гитлера?
— В каком-то смысле да.
— Что, если «богом» станет он, а не вы?
Уголки губ Агадамова-Ребуса дрогнули.
— Георгий Ларин — всего лишь ключ от ворот, которые я собираюсь открыть, — холодно проговорил он. — Что-то вроде батарейки для электронного замка.
— И что с ним будет, когда вы откроете этот «замок»?
— Его существование завершится. По крайней мере, в том виде, к которому он привык. Думаю, вещество, из которого состоит его тело, превратится в чистую энергию.
— Незавидная перспектива. — Торт облизнул губы. — А что будет с этим парнем, который умеет превращаться в зверя?
— Ты про Егора Волкова?
— Да, про него.
Ребус вздохнул.
— Интересный экземпляр, и я был бы не прочь заняться его изучением. Но у нас нет для этого времени. После того как Волков доставит мне кольцо, он перестанет быть полезным.
— И вы его…
Торт замолчал, но Агадамов закончил фразу сам:
— Да. Возвращение для него не предусмотрено. А почему ты спрашиваешь? Тебе жаль этого парня?
На широком лице Торта появилась кривая усмешка.
— Вы же знаете, шеф: мне плевать на всех и не жаль никого, кроме себя. А жалеть себя — глупо. Поэтому я никогда и ни о чем не жалею.
— Очень здравый подход к жизни, — улыбнулся Ребус. — Ладно, великан, выздоравливай. Думаю, что ты еще сможешь на меня поработать. Твоя миссия не закончена.
Ребус похлопал гиганта по руке, развернул инвалидное кресло и покатил прочь. Торт проводил его угрюмым взглядом, потом закрыл глаза и представил себе Егора и Эльзу, пробирающихся через снежную пустыню.
— Держитесь, ребята… — тихо проговорил он. — Держитесь.
Эльза положила стрелу на тетиву, прицелилась и выстрелила. Стрела со свистом ушла в воздух, достигла цели и с глухим шлепком вонзилась монстру в грудь.
Егор открыл глаза и рывком сел на меховой накидке, которую использовал вместо спального мешка.
— Что случилось? — сиплым со сна голосом спросил он.
— Псы-оборотни, — коротко ответила Эльза и вынула из тула новую оперенную стрелу.
Егор быстро выглянул из шалаша. На улице валил снег. Метрах в двадцати огромный черный пес растянулся на снежном ковре, сунув нос в сугроб и глядя на шалаш налитыми кровью глазами. Из груди у него торчала стрела, однако, казалось, рана не доставляет зверю никаких неудобств.
— Давно они здесь? — тихо спросил Егор.
— Давно.
— Почему не разбудила?
— Хотела, чтобы ты выспался. Последние трое суток ты не смыкал глаз.
Черный пес вскочил на ноги, быстро развернулся и, отбросив задними лапами облако снега, исчез из глаз, растворился, как призрак.
— Странно, — проговорил Егор, нахмурив лоб.
— Что? — спросила Эльза.
— Этот пес — одиночка. А с утра я слышал вой по меньшей мере пяти собак.
— Ну, значит, это самый храбрый, а другие просто не решились напасть.
Егор покачал головой:
— Так не бывает.
И словно в подтверждение его слов из-за снежной пелены донесся вой нескольких собачьих глоток.
— Почему здесь так быстро темнеет? — спросила Эльза.
— Не знаю.
Темнело действительно быстро. С каждой минутой сумерки становились все гуще и гуще.
— Дьявольщина какая-то, — проговорил Волчок. — Возможно, это из-за пурги.
Воздух из серого стал по-сумеречному синеватым. Егор пристально вгляделся в снежную завесу и разглядел несколько пар мерцающих красных точек.
— Их там около десятка, — сказал Егор. — И они приближаются. Будь наготове.
Черные собаки подбирались все ближе и ближе. Егор отслеживал их перемещения пристальным взглядом.
«Сейчас бы дробовик, — с досадой подумал он. — Или хотя бы пистолет с пулями девятимиллиметрового калибра».
Но ни ружья, ни пистолета под рукой не было, так что — хотел он того или нет — от адских собак предстояло отбиваться мечами.
Вскоре он уже мог видеть первого пса, того, который вел за собой стаю. Это был черный зверь с небольшой белой отметиной на морде, похожий на немецкую овчарку, но крупнее и с более широкой грудной клеткой. Остальные псы, чьи силуэты Егор разглядел, были чуть меньше вожака, дымчато-черные, с такими же красными, пылающими глазами.
— Я выйду им навстречу, — сказал Волчок. — Убью вожака, и с остальными будет справиться легче. Сколько стрел у тебя осталось?
— Две, — сказала Эльза.
— Бей только наверняка.
Егор, сжимая в руках мечи, вышел из шалаша. Пройдя пару шагов, он остановился и свистнул, привлекая внимание псов. Вожак вскочил на ноги и уставился на человека горящими, будто уголь, глазами. Пасть зверя приоткрылась, обнажив острые зубы.
Еще двое псов, пригибая головы, чтобы не быть легкой мишенью, стали медленно обходить Егора с двух сторон.