— Если мои предположения верны, маска вряд ли поможет Угрю, — ответил Барук.
Дверь снова открылась. На пороге стоял отдохнувший и посвежевший Мамот. Кивнув Баруку, он сказал, не тратя время на прелюдии:
— Возвращение оказалось легче, чем я предполагал.
Увидев Аномандера Рейка, Мамот улыбнулся и поклонился.
— Приветствую вас, хозяин базальтовой крепости. Едва я узнал от Барука о союзе с вами, мне невыразимо захотелось взглянуть на вас.
Удивленный Рейк повернулся к алхимику, ожидая объяснений.
— Мамот тоже входит в тайный союз Торруда… Друг мой, мы очень тревожились, когда тебя пленила магия Древних.
— Да, я попал в ловушку, но ненадолго. Влияние Омтоза Феллака затронуло меня только краем. Спокойствие и рассудительность помогли мне и внутри чужого Пути, и двигающийся по нему меня даже не почуял.
— Сколько времени у нас есть? — спросил разом помрачневший Барук.
— От силы два-три дня. Джагатскому тирану непросто сразу пробудиться к жизни.
Глаза Мамота заприметили графин, стоявший над очагом.
— О, ваше прекрасное вино уже ждет меня. С вашего разрешения я налью себе бокальчик.
Старик направился к очагу.
— Кстати, вы что-нибудь слышали о моем племяннике?
— Странный вопрос, Мамот, — фыркнул алхимик. — Последний раз я видел его еще ребенком. По-моему, это было лет пять назад.
Мамот наполнил бокал и сделал несколько глотков.
— Пять лет в его возрасте — большой срок. Крокус уже не ребенок. Надеюсь, с ним все благополучно. Он…
Барук мотнул головой и шагнул к Мамоту.
— Как ты сказал? — спросил он, цепенея от страха. — Его зовут Крокус?
Алхимик звучно ударил себя по лбу.
— Крокус! Каким же дураком я оказался!
Мамот ответил ему кроткой улыбкой мудреца.
— Вы узнали, что монета находится у него.
— А ты это знал и молчал? — едва вымолвил потрясенный Барук.
Угольно-черные глаза Рейка застыли на Мамоте.
— Простите, что вмешиваюсь в ваши личные дела, уважаемый Мамот. Скажите, вы будете на празднестве у госпожи Симталь? — довольно равнодушным тоном спросил тистеандий.
— Разумеется, — улыбнулся Мамот.
— Рад это слышать.
Рейк вынул из-за пояса кожаные перчатки.
— Там и поговорим.
Барук почему-то не обратил внимания на внезапный уход Рейка. Это было его первой ошибкой в день празднества Геддероны.
Из ворот с пронзительным криком выбежала бритоголовая женщина в длиннополых одеждах. Она размахивала куском бурой шкуры. Адъюнктесса Лорна посторонилась, уступая жрице дорогу. Вскоре та скрылась в толпе. Праздник выплеснулся за городские стены. Главная улица Перетряса была запружена народом, и Лорна целых полчаса пробиралась к воротам.
Она потрогала рану на плече. Путешествие внутрь кургана приостановило заживление. Касаясь места, куда ее ударили шпагой, Лорна ощущала боль. Почему-то боль была не обжигающей, а холодной, словно воздух в кургане. Поглядывая на двух караульных, Лорна пошла дальше. Один из солдат окинул ее мимолетным взглядом, зевнул и продолжил глазеть на пеструю шумную толпу обитателей Перетряса. Мало ли таких, как она, явившихся в Даруджистан на празднество Геддероны?
После ворот дорога превратилась в улицу. Она разделилась надвое, огибая невысокий холм с развалинами какого-то храма и башни. Справа поднимался другой холм, превращенный в сад. На вершину вели широкие ступени. Между деревьями и столбами газовых фонарей весело плескались на ветру разноцветные флажки и знамена.
Чутье безошибочно подсказывало Лорне: сержант Бурдюк и его взвод находятся где-то в нижней части города. Адъюнктесса шла, почти не обращая внимания на принаряженных ликующих горожан. Ее правая рука сжимала эфес меча. Левой рукой Лорна терла воспалившуюся рану.
Караульный у ворот медленно прошелся взад-вперед. Потом он остановился и ослабил тугие завязки своего остроконечного шлема. К нему подошел напарник — немолодой коренастый человек с кривыми ногами.
— Что, боишься, как бы это разгулявшееся дурачье не доставило нам хлопот? — спросил он и усмехнулся, показывая редкие зубы.
— Пару лет назад тут едва не случилось побоище, — сказал первый караульный.
— Как же, помню. — Коренастый присел на корточки. — Нам тогда пришлось пустить в ход копья. И что ты думаешь? Стоило этим молодцам увидеть кровь, сразу хвосты поджали. Надеюсь, урок не забылся. Я особо и не волнуюсь. Перетряс есть Перетряс. Что-то я тебя здесь раньше не видел. Новенький?
— Нет. Друг попросил постоять за него.
— Понятное дело. А сам-то где обычно стоишь?
— У меня в основном ночные вахты, до третьей стражи. Стою у Цитадели Деспота, — ответил Круголом.
Он снова поправил завязки шлема, надеясь, что глаза невидимого друга поймали условный сигнал. Приметы женщины, которая несколько минут назад вошла в город, точно соответствовали описанию, полученному им от Угря. Круголом не сомневался: это она.
На женщине была одежда наемницы. Она прижимала руку к раненому плечу, прикрывая следы запекшейся крови. Круголом наблюдал за нею не более секунды, но и этого ему вполне хватило. Наметанный глаз и цепкая память, помноженные на годы службы, были его лучшими помощниками. Круголом не упустил ни одной мелочи, сообщенной ему посланцем Угря.
— Поди, страшно там стоять, у Цитадели Деспота? — спросил его кривоногий караульный.
— По-всякому бывает, — уклончиво ответил Круголом.
— Значит, ты и вздремнуть толком не успел. С ночи на ногах.
Солдат покачал головой и сплюнул себе под ноги.
— Командование нагнало жару. «Повысить бдительность!» Как же: в город могли пробраться имперские лазутчики.
— Их числом караульных не выловишь, — поддакнул ему Круголом.
— Я тоже так думаю. Мне тут еще три часа париться. Думаешь, потом меня отпустят домой, чтоб попраздновать с женой и ребятишками? Держи карман!
Он снова плюнул.
— Старине Берруту сказали: «Отправишься в Жемчужный квартал. Будешь нести караул там». Опять глазеть, как другие веселятся.
Круголом затаил дыхание.
— Значит, тебя отправляют в усадьбу к госпоже Симталь?
— Угадал. Эти вонючие сановники боятся, как бы им кто не всадил кинжал в жирную спину. А моему командиру плевать. «Какие больные ноги могут быть у солдата?» Вот и пойду туда стоять изваянием.
Удача! Круголом слегка улыбнулся. Угорь как раз просил, чтобы Круголом сумел попасть в число караульных, нанятых для охраны усадьбы госпожи Симталь. Вовремя этот солдат проговорился.