И тогда молодому доктору Баркеру пришло в голову поискать символы для остальных образов.
Он не нашел ничего — вернее, машина не могла воспринять то, что он искал. К предвиденной фантастами телепатии мысле-считка имела весьма отдаленное отношение — скорее пародия на нее, насмешка над надеждами человечества.
Вы читаете фразу — и она обрывается на полуслове, а слово — на полузвуке. Пауза, которую вы видите, наполнена напряженными раздумьями, но человек чаще думает образами, чем словами, а машина способна читать лишь слова. Крохотные островки смысла окружены на ленте океанами пустоты.
В течение десяти лет пользуясь мыслеприемником, Лейф пришел к выводу, что нужна иная машина.
Нужен аппарат, способный улавливать и распознавать все импульсы — например, те, что посылают мышцы, железы, нервы, все органы тела. Если вы получите волновой снимок позы, ощущения тела — кинестетикон, — меняющийся от секунды к секунде, сможете ли вы его воспринять?
А теперь добавьте все чувства, вызванные созерцанием красоты или уродства, все ощущения — закат над морем, кусочек бифштекса на языке — чтобы эти мириады нюансов слились в одно: эстетикой.
Сложите их с таящейся в нас сетью символов, знаков, ассоциаций, и что вы получите?
Семантикой: мысль-значение.
Представили? Это не так сложно.
Значение, или, иначе говоря, смысл — в действии. В движении. В смене символов. Вздымаются и рушатся идолы, и лишь в их рождении, жизни и смерти — человек, идущий сквозь время и пространство и, быть может, иные измерения, явленные лишь смутно и далеко не всем.
Так если это правда, думал Лейф, как создать машину, которая могла бы улавливать отдельные символы, сплетая их в общую картину? А если такая машина и будет построена — как она передаст семантикой наблюдателю, чтобы тот уловил миллионы значений одного слова, одного символа? Как передать семантикой на расстояние? Чему под силу передать его? И что сможет принять?
Лейф подозревал, что вопрос поставлен неверно. Не «что» — «кто».
Ответ был слишком очевиден. Такую машину он видел сегодня утром. Четыре таких машины. И из-за своей занятости — или глупости — упустил возможность изучить их. Возможно, навсегда.
Вздохнув, Лейф согнулся над записью мыслей Даннто. Как он и ожидал, там не было ничего неожиданного. Сандальфон был всего лишь человеком, а люди, против собственных ожиданий, не так уж отличаются друг от друга. Вне зависимости от положения или заслуг, от интеллекта или Морального Рейтинга человека занимает почти то же, что его соседа, — и реакция его оказывается почти той же самой.
Даннто панически боялся умереть на столе, под ножом Лейфа, несмотря на всю уверенность в способностях врача. А что, если кто-то из его завистников подкупил доктора, чтобы тот допустил единственную роковую ошибку?
Но эта мысль была отвергнута как недостойная. Баркер отличный врач и приятный парень, хотя порой его разговоры граничат с многоложеством. Очень, в определенном смысле, скромный человек. Надо же — вырвал Аллу из когтей ангела смерти и тут же преуменьшает серьезность ее ран, чтобы он, Даннто, поменьше волновался за супругу.
Тут взгляд Лейфа наткнулся на перемежающие плавный поток мыслей участки «статики» — невербальных волн. Смысл заключался в том, что впервые Даннто встретил Аллу десять лет назад, когда она подала прошение о переводе к нему. Она была секретаршей метатрона Северной Азии и, когда тот погиб в автомобильной аварии (ха, подумал Лейф, узнаю почерк родного КХВ), подала прошение о переводе в Париж, и это прошение, как ни странно, было удовлетворено.
Пробивались еще какие-то всплески; обрывок «в первый раз, когда я ее увидел без чадры...» и густой лес резких пиков, которые Лейф перевел для себя как «сильные эмоции». Потом одобрение высоких каблуков, помады и незакрытых чадрой лиц — странно, по этому поводу копья прекратили ломать еще несколько лет назад.
Пауза. Пауз было много; мозг, как и любой орган, работал урывками. Потом из ниоткуда в мыслях Даннто возник Кандельман — как тот бушевал, услыхав о решении Рекского совета; как бичевал разложение, расшатывание устоев церкводарства, выраженное, по его мнению, в бесстыдных платьях женщин, растущем пьянстве мужчин и небрежении тех, кому по долгу службы положено подобные явления вырывать с корнем.
Влезло почему-то «...попросить у Баркера слабительного посильнее...»; потом соль услышанной днем раньше шутки; потом промелькнула предложенная недавно директором управления по строительству звездолетов взятка — Даннто поколебался, брать или не брать (а вдруг ловушка? подсиживают!), и решил не брать, а дающего выдать уззитам. Можно подумать, что у него денег не хватает. Мысли прыгали, как кенгуру, отщипывая то от одного куста ассоциаций, то от другого.
Вновь в мысли архиуриэлита проник Кандельман, как сквозняк в дом с привидениями, просачиваясь в любую щель, напоминая, что где-то рядом таятся призраки. Вечная, яростная и неустанная охота уззита за Жаком Кюзом не просто стала проблемой — она стала мешать выполнению других его обязанностей. Преследование таинственного подпольщика приобрело для Кандельмана почти религиозный оттенок. Слишком много теорий строит этот уззит о том, кто такой Кюз, где прячется, что делает и чего хочет. Опять статика — вероятно, портрет уззита в непристойной позе, потому что дальше шли слова «волкодав носатый».
Статика. «Может, сесть на диету?» Алла подшучивала над его растущим брюшком. Воспоминания о том, как он ревновал ее к тому или иному мужчине. Поводов было много; одних он переводил в другие отделы, прочих снимал с должности, троих самых назойливых отправил к Ч. Не то чтобы он не доверял Алле, но всякое бывает. Воспоминание. Сигмен сказал: «В женщине верь лишь тому, что видишь сам, и то проверь». Статика. «Этот ублюдок Сигмен почему-то ненавидел женщин. Или он...» статика «...прости меня, благой Предтеча, за многоложные мысли. Слаб я, и эти пакостные... (падальные, ха-ха!..) многоложные мысли одолевают меня... насылает их, конечно, злой Противотеча, телепатически. J.C.? Этот кретин Кандельман и его Жак Кюз. Иуда-Меняла — вот кто стоит за всем, готов поручиться...» статика, провал.
Забыл ногти почистить... надо, чтобы новая маникюрщица, Раав... многозначительное имя... это сделала. Алла пока будет слишком слаба для... стыдно... постыдно... Интересно, как там Лейф обходится со своей секретаршей? Хорошенькая эта Рахиль, но ведь холодная, как сосулька на ножках... как все бабы... Алла единственно верносущная женщина, которую я... Что бы коллеги подумали... Сигмен говорит, секс должен быть подавлен... увеличивает покорность... шиб... шиб... а как насчет иерархов?.. Мы ведь не обычные граждане, нам... Алла единственная может дать... Сигмен, а что, если я умру с этими многоложными мыслями?.. Прости, овладел мною злой Противотеча... -
Так вот каков я... Я... я... я... я... внутри. Гнездо червей... Лейф молодец... не ошибется... надеюсь... очень... умереть и никогда не увидеть Аллу... она уйдет к другому... Сигмен! Лучше и ей умереть... статика.