Иосиф бар Каифа был смещен, пробыв в должности первосвященника восемнадцать лет. Но он еще долго оставался членом синедриона, ничуть не раскаялся в содеянном и мирно скончался в преклонном возрасте. Лишь много лет спустя после смерти Каифа, как и весь род Ханана бар Шета, был проклят за свои черные дела своим собственным народом, и в Вавилонском талмуде, а также в дополнении к нему, называемом Тосефта, с тех пор и отныне навсегда записано: «Проклятие дому Ханана! Проклятие им за их заговоры! Проклятие дому Каифы!»
Писарь Марк был арестован и пробыл десять лет на каторге в каменоломнях, где встретил множество христиан. После выхода на свободу он удалился в Египет и там основал христианскую общину. Делом всей своей жизни он сделал создание книги о служении Иешуа из Назарета Галилейского — Иисуса по прозвищу Христос, как его стали со временем называть, — о Сыне Человеческом, который принес в этот мир учение о Царстве Божьем и Новый Завет, был распят на кресте и воскрес после смерти. Марк написал свое Евангелие и тем деянием прославился навеки.
С некоторых пор к поездкам в Ватикан Трубецкой относился с осторожностью. То есть Рим он по-прежнему обожал, и собор Святого Петра был, как всегда, непостижим в своем великолепии, однако Сергей Михайлович не мог забыть, как однажды, во время одной из таких поездок, предпринятой вроде бы по приглашению местных исследователей, он чуть было не попал в одну крайне неприятную историю. Но о том случае он не особенно любил распространяться.
Собственно, в этот раз у него не было другого выхода. Анна попала в беду, и он должен был сделать все, чтобы разобраться в сложившейся ситуации и спасти ее, а в письме она настаивала на его поездке в Рим и даже умудрилась где-то раздобыть для него специальный пропуск в библиотеку Ватикана. С учетом этих обстоятельств Сергей Михайлович решил действовать в точности, как просила Анна, но на всякий случай проявить чуть больше осторожности, чем обычно. Пользуясь тем, что в маленьких римских отелях обслуживающий персонал плохо говорит по-английски и уж точно совершенно не в состоянии различать длинные славянские фамилии, он забронировал по телефону номер в гостинице, расположенной недалеко от пьяцца ди Сан Пьетро, на имя Семена Трубниковского, что вполне адекватно сошло ему с рук при поселении. Затем он попросил метрдотеля вызвать ему такси и указал маршрут — до Колизея, а сам улизнул через черный ход и отправился совсем в другую сторону, к своей цели, в Ватикан, пешком. Разумеется, он понимал, что отсутствие клиента, который сам просил вызвать ему такси, вызовет в отеле целый скандал, за который ему придется заплатить, но безопасность требовала жертв.
В результате Сергей Михайлович добрался до библиотеки Ватикана без приключений. Переданный Анной пропуск отлично сработал на всех уровнях, и вскоре он уже сидел в прохладной комнате, специально оборудованной для работы с уникальными рукописями, в ожидании нескольких редких книг, в которых, как он предполагал, содержались письменные свидетельства участников Никейского собора — Первого Вселенского собора христиан. Однако уже первое прикосновение к проблеме показало, что поставленная задача намного сложнее, чем казалось вначале. Для того чтобы составить более-менее непредвзятое мнение о том периоде, нескольких источников было недостаточно. Необходимо было обработать огромное количество современной литературы, а также немало первоисточников в виде писем, заметок и воспоминаний участников Собора, из которых по крупинкам можно было бы составить картину происходивших в Никее событий. Но на все это требовалась уйма времени, а его-то как раз и не было. К счастью, в библиотеке имелись электронные копии большинства книг, и с помощью уникальной компьютерной поисковой системы ему удалось в течение нескольких часов свести разрозненные факты к общему знаменателю. И вот что выяснилось.
Во-первых, точное количество участников Собора до сих пор неизвестно. Евсевий Кесарийский, личный участник, называл цифру «более двухсот пятидесяти». Другой епископ — Евстафий Антиохийский — настаивал на двухстах семидесяти. Афанасий Великий, Папа Юлий и Люцифер Калабрийский упоминали о трехстах. Сам Константин Великий в своей вступительной речи выразился так: «более трехсот». В то же время в сохранившихся отдельных рукописных списках на греческом, коптском, сирийском и арабском языках насчитывалось лишь до двухсот двадцати имен. При этом некоторые исследователи утверждали, что приглашения посылались двум тысячам епископов, из которых прибыла лишь малая часть. По сути это означало, что участники Собора не представляли большинство христианских общин, разбросанных по бескрайним просторам Римской империи от Кавказа до Британии, однако Собор был признан состоявшимся, а его решения — обязательными для всех.
Во-вторых, протоколы заседаний этого Собора не сохранились, хотя в некоторых источниках утверждалось, что они велись и даже подписывались. Узнать, о чем шли споры и какие были приняты постановления, можно было лишь из более поздних документов, в частности из воспоминаний и переписки его участников.
В-третьих, среди дошедших до нас свидетельств участников Собора имелись расхождения относительно того, какие именно решения были приняты. Большинство утверждало, что на заседаниях, которые проходили на протяжении двух месяцев под председательством самого императора Константина, был принят единый христианский «символ веры», который раз и навсегда должен был положить конец арианской ереси, то есть сомнениям в том, что Иисус Христос единосущен Богу-Отцу. Кроме того, были установлены правила исчисления дня празднования Пасхи, а также двадцать правил церковного канона. Но вот дальше начинались разногласия. Например, из некоторых записок следовало, что на Соборе был также утвержден канон Нового Завета, то есть принято решение, какие книги в него включать, а какие — нет. В то же время многие участники о столь важном событии умолчали.
Дело же было в том, что к моменту созыва Собора в христианском мире распространилось — по разным данным — от восьмидесяти до ста двадцати списков Евангелий, каждое из которых было претендентом на каноничность. Отделение зерен от плевел было нелегкой задачей, если учесть долгие годы преследований христиан со стороны императора Диоклетиана, который с особым рвением уничтожал их святые книги. Каждый участник Собора защищал Евангелие, которое исповедовал сам. Обсуждения продолжались больше месяца, но, поскольку епископы не могли прийти к согласию, была использована обычная церковная техника чудес. Некто Паппус, якобы участник этого Собора, написал об этом в своем сочинении «Синодика Собора» так: «Положив без разбора под стол причастий в церкви все книги, представленные Собору на рассмотрение, епископы стали молить Господа, чтобы вдохновленные им писания оказались на столе, а ложные — остались под столом, и так и случилось». Таким вот образом, посредством «чуда», четыре ставших каноническими Евангелия с другими принятыми писаниями «запрыгнули» за ночь с пола на стол. По этому поводу один из исследователей задался логичным вопросом: «Любопытно, однако, было бы узнать, у кого ночью были ключи от соборного зала?»
Очевидно, этот кто-то, заручившись согласием императора Константина и его фаворитов-епископов, положил четыре Евангелия по их выбору на стол причастий, сыграв роль Святого Духа. Так была решена проблема на Никейском соборе. Однако, как свидетельствовали документы, навязать эти каноны массам верующих оказалось не таким простым делом. Лоадикейский и Карфагенский соборы, состоявшиеся позднее, столкнулись с той же проблемой. И лишь почти через сорок лет после Никейского собора Афанасий, епископ Александрийский, разослал знаменитое Пасхальное письмо по церквям Средиземноморья, предписывавшее двадцать семь канонических книг нынешнего Нового Завета.