Симпатичная женщина, затянувшись тонкой сигаретой, устало ответила:
— У вас и так кульки полные.
— Конфет много не бывает, — авторитетно проговорил толстенький мальчик, наряженный пиратом. В правой руке он держал игрушечную саблю, а в левой — надкушенную шоколадку.
— Ну ладно. — Мама взъерошила ему волосы и улыбнулась — Еще один дом.
— Ура! — взмахнул саблей мальчик. — Кошелек или жизнь, тысяча чертей!
— Не ругайся.
— Ой, мама, смотри! Какой страшный у него костюм!
Женщина проследила за взглядом дочки.
На другой стороне пустынной улицы, в тени деревьев, стоял человек. Освещения, чтобы рассмотреть его лицо, было недостаточно, но и того, что можно было увидеть, хватало. Человек был огромного роста и действительно выглядел пугающе: длинный плащ с прорехами обрисовывал крупный квадрат туловища. Одна рука лежала в кармане этого плаща, вторая, опущенная вдоль тела, почти достигала колен. Эта рука неестественной длины, а также высокий конический череп вызывали смутное беспокойство.
По спине женщины пробежал озноб. Темный силуэт напоминал ей гигантскую гориллу с Черного континента, родившуюся в синих горах, среди душных джунглей Африки, и каким-то чудом очутившуюся в центре Чикаго. Но самым жутким было то, что, похоже, это не был грим. Человек (или что оно там такое?) действительно так выглядел!
Женщина помахала рукой, заставив себя улыбнуться:
— Добрый вечер!
Человек молчал. Он просто смотрел на них.
Женщина отшвырнула сигарету и взяла детей за руки, крепко сжав их пальцы.
— Пошли отсюда, — сказала она. — Быстро. Нам пора домой.
— Ну, ты же обещала, — заныла девочка.
— Я кому сказала?!
Оглядываясь, испуганная мать буквально потащила детей в сторону парковки. Человек в плаще проводил их взглядом. Затем вытащил руку из кармана. Свет фонаря сверкнул на лезвии огромного тесака для рубки мяса.
В окно патрульной машины уткнулось мерзкое рыло со свисающими струпьями гниющей кожи. Анджей Новак, читавший газету, отпрянул, чуть не перевернув бумажный стакан с кофе, стоящий у него на коленях, и выругался по-польски:
— Пся крев, чтоб ты в аду сгорел!
— С праздником, офицер!
— Я тебя сейчас мордой положу на капот — вот тогда у тебя праздник начнется!
— Извините, офицер!
— Проваливай, пока я добрый.
Напарник Анджея, огромный толстяк Нил Галлиман, расхохотался:
— Ты бы видел себя — чуть пистолет не выхватил!
— Дурацкие шутки, — буркнул Анджей.
— Ты вообще какой-то нервный стал, как тебя из детективов разжаловали. — Увидев, как сверкнули глаза поляка, Галлиман решил сменить тему: — Что ты там вычитал?
— Да про этот праздник пишут.
— Так почитай вслух, все равно делать нечего.
Анджей приоткрыл окно, плюнул в ночной Чикаго и снова раскрыл газету:
— «Именно в этот день, который соответствует нашему 31 октября, древние кельты отмечали свой главный праздник — Самхэйн».
— Бред какой-то, кому это интересно? Кто такие эти кельты?
— Ты сам попросил читать вслух, — раздраженно бросил Анджей.
— О’кей, о’кей… — поднял свои широкие ладони Нил.
— Так… «Согласно легенде, в эту ночь открываются ворота между прошлым и будущим, лето сменяется зимой, день — ночью, жизнь — смертью. Устраняются все границы между материальным и сверхъестественными мирами. Лишь на одну ночь в году открываются ворота, на охране которых стоят демоны».
— Охренеть можно, — сказал Галлиман, доставая из картонной коробки чизбургер.
— «Опасность, связанная с приходом ночи Самхэйна, в том, что барьер, разделяющий мир людей и мир волшебных существ, становится в эту ночь призрачным».
— Посмотри на это волшебное существо!
Анджей оторвался от статьи и проводил взглядом девушку, одетую в черное платье ведьмы. Юбка едва прикрывала упругую попку и вовсе не скрывала длинных ног. Две упругие грудки подпрыгивали в такт стуку высоких каблуков.
— Я бы ей вдул! — хохотнул Галлиман.
Галантный вампир, одетый в черно-красную накидку Дракулы, приоткрыл ведьме двери ночного клуба, и оттуда на миг вырвались разноцветные сполохи дьявольского огня дискотеки, сопровождаемые адским грохотом музыки.
— Давай, читай дальше про свои ворота…
— «И демоны могут попасть в наш мир…» Иди ты на хрен, Галлиман, тебе ведь не интересно.
— Давай, давай, расскажи мне про демонов. Где они попрятались? Ха-ха.
Анджей не ответил. Хотя мог сказать, что настоящие демоны, не скрываясь, стоят на улицах Южных кварталов, налево и направо торгуя райским наслаждением. Хотя люди, поддавшиеся соблазну, очень быстро понимали, что вместо обещанного Эдема попали в самый настоящий Ад.
Анджей знал это наверняка.
Последние семь лет Отмороженный Поляк, как его с опаской называли не только наркоторговцы, но и сослуживцы, провел на улицах Черного Чикаго, ведя настоящую войну с «уличными фармацевтами». Двухметровый, широкоплечий, с лицом, словно вытесанным из камня, Анджей наводил ужас на уличных дилеров, знавших, что он без колебаний применяет грубую силу, а если надо, то и оружие.
По улице прошла компания ребятишек в ярких костюмах монстров из популярных комиксов, отправляясь по соседским домам собирать сладости. Нил показал на них толстым, словно сосиска, пальцем:
— И чем тебе праздник не нравится? Детишки дурачатся, молодежь веселится.
— А ты знаешь, что обычай посещать дома на хеллоуин символизирует мертвых в поисках еды?
— Иди ты! — Нил испуганно вытаращил на него глаза, но тут же снова расхохотался: — Где ты этой мути начитался? Восстание живых мертвецов! О, смотри какой демон!
К дверям клуба направлялся парень в кожаном фартуке с ужасной маской на лице. В руках он держал бензопилу.
— Смотрел этот фильм? — спросил Нил, вытирая выпачканные кетчупом пальцы салфеткой. — «Техасская резня бензопилой»?
— Который? — спросил Анджей. — Семьдесят четвертого года или новый?
— Я не знал, что их два. Ну, этот, новый. Надо же было режиссеру такой бред выдумать!
— У этого бреда был прототип, — заметил Анджей. — Серийный маньяк Эдвард Гейн. Последнюю жертву он прикончил в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году.
— Вот дерьмо! — Галлиман с досадой покрутил головой и посмотрел в глаза напарнику: — Что у тебя за натура такая — настроение портить?
— Я не знал, что ты такой чувствительный, — довольно усмехнулся Анджей. — Хочешь еще поговорить о кинематографе?