Покачиваясь на трясущихся ногах, он зашёл в воду и упал на колени. Его живот содрогался и уже не в состоянии ещё хоть что-то выбросить из своих недр, лишь резал невыносимой болью. Отмыв вещь, Субботин спрятал её в карман, затем обессилено рухнул. Но это ещё не всё. Теперь ему нужно скрыть следы. Сергей вернулся к Эмилю и, взяв за руку, потащил на глубину, где к берегу уже доходила слизь. Пусть утром Бача думает, что хочет. Пусть рассказывает дону Раулю фантастические бредни, что медуза может жрать любую плоть, и даже дохлую. А, может, кубинец и не погиб вовсе? На песке остались чьи-то следы? Так придумайте что-нибудь! Здесь оставлено непаханое поле для того, чтобы хорошенько поломать голову.

Найдя верёвочный конец, Субботин намотал на палку пару витков и вошёл в воду. Теперь он плыл, не считая взмахи и не рассчитывая расстояние. Увязанная узлами верёвка, столько раз выручавшая в тумане шагомеров, теперь выручит и его. Взмах, затем моток, ещё один, следом опять взмах. Он уткнулся в покрывшееся уже свежими побегами лиан бревно и шумно выдохнул. Он сделал это — то, что казалось жуткой и бредовой затеей.

Уже позже, ближе к полуночи, Субботин пришёл в себя от сжимавшего мозг мерзкого чувства и достал вещь из кармана. Повертев гладкое и твёрдое, как камень, яйцо, он подбросил его на ладони.

«Что же ты можешь?»

Хотелось, чтобы это была не простая вещь, а сильная, именная!

«А, кстати, не дать ли тебе имя? — задумался Сергей. — Пусть это будет аванс за ещё неизвестные способности».

В связи с идеальным подобием яйца перепёлки и имя само собой напрашивалось перепелиное.

«Перепёлочка — не солидно! Перепел — грубо!»

Тогда, припомнив свои скудные познания об этой маленькой птичке, Субботину пришла в голову мысль, по названию породы назвать вещь «Фараоном».

«Прекрасное имя! — он повертел перед глазами скрываемый темнотой овал. — И способности у тебя должны быть под стать имени».

Сергей сжал лезвие ножа в ладони и выдернул, вздрогнув от боли. Затем, на ощупь измазав вещь кровью, приготовился ждать. «Фараон» откликнулся мгновенно и, разогревшись до едва терпимой температуры, начал медленно остывать. Субботин подождал ещё пару минут, но больше ничего не происходило.

«И это всё?! — он опешил, отказываясь себе верить. — Несчастный Эмиль погиб за тёплый, похожий на яйцо камень?!»

От злости он замахнулся, чтобы швырнуть вещь в воду. Затем положил на липкую от крови ладонь и натёр ещё раз. «Фараон» вновь разогрелся и, отдав тепло в руку, снова затих.

Это был удар!

Субботин ожидал чего угодно, но только не этой бесполезной способности маленькой грелки. Он медленно встал, спрятал нож в тайник и рухнул навзничь на палубу. Сегодня был день крушений, и его надо было заканчивать. Он закрыл глаза и задумался. Надругавшись над телом Эмиля, он совершил такую мерзость, что до сих пор не мог поверить, что он на это решился. Но не сделай этого, завтра бы вещь досталась дону Раулю, а он так бы и остался наедине со своими мечтами о возвращении в ту, другую жизнь по ту сторону аквасферы. Что ж, пусть эта вещь всего лишь способна согреть измазавшую её кровью руку! Но бедняга Эмиль говорил, что фанатикам всё равно, что она может. И не сделай он того, что сделал, разве не было бы это предательством по отношению к кубинцу? Эмиль пытался спасти вещь, отдав за неё жизнь.

Субботин ещё долго терзался сомнениями, пока не провалился в преисподнюю, присоединяя свой стон к десяткам других.

Глава пятая
Крушение иллюзий

— Бачу убили!

Субботин потянулся и раскрыл глаза. Его никто не будил, хотя по серому и рассеянному свету, падавшему сверху, было видно, что с рассвета прошло не меньше часа. Никто не кричал и не топал по скрипящим доскам босыми ногами. Над островом повисла странная тишина.

Он перевернулся на другой бок и застонал. Тело ужасно ныло. Руки налились свинцом и не осталось даже сил, чтобы потрогать гудящую как набат голову.

«Мне ещё не хватало заболеть!»

Сергей с трудом выбрался из-под галеры и уставился на толпу, собравшуюся недалеко от трапа на второй ярус. Грузовики стояли молча, широким кольцом и, понурив головы, глазели под ноги. Поверх косматых шевелюр мелькнула шляпа дона Рауля. Потрогав ноющий затылок и покачиваясь на нетвёрдых ногах, Субботин пошёл вдоль ряда грузовиков, пытаясь увидеть, что могло собрать такую ораву. В воздухе застыло необычное безмолвие, будто туман, как вязкая вата, поглотил вокруг все звуки.

«Это у меня в голове, — подумал Сергей, растирая виски. — Похоже, что ночное купание не прошло даром!»

Мысли шевелились с трудом и не сразу переваривали поступающую информацию. Что-то проскочило важное, но не отмеченное.

«Бача убит! — неожиданно взорвалось в голове».

Раздвинув застывших грузовиков, Субботин заглянул внутрь круга. Мексиканец лежал, неестественно выгнувшись, с поджатыми к груди ногами, в позе эмбриона. Из-под головы растеклась лужа крови и, уже успев загустеть, медленно сочилась сквозь щели причала в воду.

«Зрелище не для слабонервных!» — Сергея передернуло.

Сначала он не мог взять в толк, что у него вызвало такую волну отвращения, а затем понял. Не лужа крови и не окаменевшие на выкате глаза, а голова мексиканца. Субботин видел спину Бачи и одновременно его глаза. Это казалось до того несуразным, что он зажмурился, затем посмотрел вновь.

Тот, кто это сделал, хотя скорей это была толпа, свернули мексиканцу голову задом наперёд.

С застывшими лицами, оттесняя грузовиков и сжимая в руках тяжёлые пики, стояли сторожа. Напряжённо замер Людвиг, готовый броситься на любого, кто лишь поднимет взгляд или изобразит злорадную ухмылку.

Грузовики стояли неподвижно и хранили молчание, и от этого казалось, что на причале выстроились статуи. Говорили только дон Рауль и склонившийся над мексиканцем ценитель Карлос.

— Зачем он спустился ночью на нижний ярус?

— Он не спускался. Его сбросили.

— Кто мог такое сделать? Смотри ещё, Карлос. Может, найдёшь какую зацепку.

— Это был кто-то очень сильный.

— Ещё бы! Бача не мальчик для битья. Что ещё?

— Проникающих ранений нет. Огнестрельных тоже. Переломы обеих рук. Шейный позвонок переломан в нескольких местах. Ещё ярко выражена черепно-мозговая травма. Переломы сопровождаются повреждением мягких тканей и внутренних органов.

— Ты не мог бы изъясняться понятней?

— Его убили голыми руками. На нём нет следов от дубины или верёвки. Его не проткнули ножом или пикой и не душили. Я бы сказал, что его ломали, как полено для печки.

— Стая шакалов! Людвиг, проверь всех грузовиков! Не верю, что бы Бача не оставил ни на ком из них свою отметину. Ищите синяки, ссадины! Как найдёшь, не убивай. Пытать, пока не выдаст всех остальных, до последнего шакала!