— Ты устал, Грегори, — запротестовал Жак. — Есть и другие.
— Но не с моей кровью. Делай, как я сказал.
Грегори сел и стал спокойно наблюдать, как игла входит в его вену. Никто не спорил с Грегори — он был сам себе закон. Только Михаил мог назвать его другом.
Селесте сделала глубокий вдох, будто собираясь что-то сказать Грегори, выразить свое восхищение, но хватило одного его взгляда, чтобы слова застряли у нее в горле. Грегори был по-прежнему спокоен и смертельно опасен для окружающих.
Жак позволил драгоценной жидкости Грегори перетекать прямо в вену Рейвен. Это был не самый быстрый и не самый лучший способ, но Грегори его успокоил. Им надо собраться и позаботиться обо всех мелочах. Михаил верил, что именно мелочь часто спасает жизнь.
— Мы должны оценить масштабы ущерба, нанесенного нашим людям. Все ассасины мертвы, никто не сбежал?
— Ганс, американская пара и человек, который напал на Рейвен, — пересчитал Эрик. — Там были только они. Ни один смертный не смог бы пережить эту бурю и справиться с озверелыми волками. Если бы там был еще кто-то, Михаил и волки знали бы об этом. Грегори устало пошевелился, от предпринятых невероятных усилий его сила постепенно таяла.
— Больше никого не было, — властно подвел он черту, чтобы никому и в голову не пришло задавать вопросы.
Все молчали.
Жак понял, что впервые за эту ночь вздохнул с облегчением.
— Ты уничтожил все следы, Эрик?
— Абсолютно. Тела сожжены и сложены под деревом, словно люди хотели спрятаться от грозы, но в дерево ударила молния. От ран не осталось никаких следов, — отчитался Эрик.
— Завтра будет организована поисковая группа по розыску пропавших туристов и Ганса. Байрон, твой дом ближе других к деревне, поэтому ассасины будут подозревать тебя. Не приближайся к своему дому. Влад должен забрать Элеонор и ребенка и увести как можно дальше отсюда.
— Они могут отправиться прямо сейчас? — спросил Грегори.
— Если только на машине.
— У нас вся ночь впереди. Кроме того, у меня есть дом, которым я пользуюсь только в зимние месяцы, да и то не всегда. Он прекрасно защищен, труднодоступен, — Грегори улыбнулся, но его прозрачные глаза оставались бесстрастными. — Мне нравится уединение. И сейчас дом свободен. Я готов его предоставить, чтобы защитить женщину и ребенка до тех пор, пока это будет необходимо. Дом в доброй сотне миль отсюда, я же пока поскитаюсь по миру, так что вас никто не побеспокоит.
И прежде чем Влад успел возразить, заговорил Жак.
— Отличная идея. Это решит одну из проблем. У Байрона есть убежище. Займись этим сейчас же, Влад. И охраняй Элеонор хорошенько. Она представляет для нас большую ценность, как и ее ребенок.
— Я должен поговорить с Михаилом. Элеонор очень расстроена тем, что подвергла жизнь Рейвен опасности.
— Михаил не в себе.
Жак вынул иглы из безвольного тела Рейвен и руки Грегори. Ее дыхание было слабым, почти незаметным, и он не понимал, как Михаилу удается его поддерживать.
— Вы обсудите это в другой раз. Он сосредоточил все свои силы на выживании Рейвен. Его женщина не может дышать сама.
Влад нахмурился, но уступил, когда Грегори взмахом руки отослал его прочь. Он мог бы остаться и поспорить с Жаком, чтобы успокоить свою Спутницу жизни, но все они повиновались Грегори. Он был правой рукой Михаила, самым безжалостным из охотников, настоящим целителем их народа, и он охранял принца, как самое драгоценное сокровище.
— Никто из наших людей сегодня еще не питался, — заметил Эрик, всматриваясь в бледное лицо жены. — На улице ни души.
— Риск слишком велик, когда приходится заходить в дома, — вздохнул Жак, сожалея, что не может спросить совета у Михаила.
— Не беспокой его, — сказал Грегори. — Она нуждается в нем больше, чем мы. Если она умрет, мы потеряем не только его, но и шанс на выживание нашей расы. Ноэль была последней выжившей женщиной, и то это было почти пятьсот лет назад. Мы нуждаемся в этой девушке, чтобы наш вид продолжил существование. Нам понадобятся все наши силы, так как это еще не конец.
Михаил беспокойно пошевелился и открыл глаза.
— Еще ничего не кончено. По крайней мере, есть еще двое, возможно даже четверо. Евгений Словенски, Курт ван Хелен. Я не знаю двух других, не знаю, участвуют ли они во всем этом. Их имена можно узнать в гостинице, миссис Галвенстейн сообщит их нам.
Его длинные ресницы опустились, а пальцы глубоко зарылись в волосы Рейвен, словно он мог оттащить ее от края смерти.
Жак наблюдал, как его длинные пальцы с любовью ласкают ее волосы.
— Грегори, мы можем поместить ее на несколько часов в землю?
— Это должно ускорить процесс выздоровления.
Эрик и Жак спустились вниз, чтобы подготовить подвал, открывая недра земли всего одним словом так, чтобы хватило места сразу для двух тел. Они осторожно перенесли Рейвен, Михаил все время оставался рядом с ней, ничего не говоря и сосредоточившись на ее сердце, легких, на защите тусклого огонька, в котором заключалось ее желание жить.
Он опустился в глубокие недра земли, почувствовав, как целебные свойства плодородной почвы окружают его, подобно гостеприимной постели, и принял легкое тело Рейвен, пристраивая его рядом.
Михаил пошевелил руками, создавая небольшой туннель над их головами, и приказал земле закрыть их. Земля была везде — вокруг и поверх его ног, ее ног, она накрыла их тела, вдавливая их еще глубже.
Сердце Рейвен подпрыгнуло, почти пропустив удар, и начало неистово биться, несмотря на устойчивое биение его собственного сердца.
Я живая! Они закапывают нас живьем!
Не разговаривай, малышка. Мы часть земли, она нас исцеляет. И ты не одна, я здесь, с тобой.
Я не могу дышать.
Я дышу за нас обоих.
Я не могу это вынести. Заставь их остановиться.
Земля обладает восстанавливающими свойствами. Позволь им подействовать. Я же карпатец — часть земли. Тут нечего бояться. Ни ветра, ни земли, ни воды. Здесь только мы.
Но я не карпатка.
В ее сознании слышался непередаваемый ужас.
Теперь мы оба карпатцы, и ничто не сможет причинить тебе боль.
Она закрыла от него свое сознание, начав отчаянную борьбу, которая могла только приблизить ее конец. Михаил понял, что спорить бесполезно. Она не могла принять землю у себя над головой. Он немедленно выпустил их из-под земли, заставляя ее сердцебиение успокоиться, стать почти нормальным, и выплыл наверх, держа ее на руках.
— Этого я и боялся, — сказал он Жаку, который все еще оставался в подвале. — В ее венах течет сильная карпатская кровь, но ее сознание ограничено человеческими пределами. Погребение у нее ассоциируется со смертью. И она не переносит глубоко раскопанную землю.