— Ты же знаешь, я предпочитаю сохранять свои воспоминания. Все.
Они шли примерно час, Михаил неуловимо направлял ее вверх по извилистой узкой тропинке вглубь леса и выше в горы. Небольшой дом скрывался за скалой. Почти у самых стен густо росли деревья. Снаружи он выглядел совсем маленьким, темным и заброшенным.
Жак и Грегори мгновенно изменили мрачный интерьер. По мановению руки исчез слой пыли. Поленья в камине оказались охвачены пламенем. Зажглись свечи, и аромат леса наполнил помещение.
Рейвен покорно вошла внутрь. Грегори и Жак прошлись по небольшому строению, обустроив его, как могли, за короткий промежуток времени. А затем удалились под защиту леса, предоставляя Михаилу и Рейвен время побыть вдвоем.
Рейвен прошла по деревянному полу, устанавливая между собой и Михаилом дистанцию. Она все еще была очень слаба, но хотела обходиться без поддержки Михаила, насколько это было возможно. Она дотронулась до спинки стула, погладила ее пальцами. Привычное ощущение помогло уменьшить охватившую ее дрожь.
— Спасибо, Михаил, за джинсы.
Через плечо она ему загадочно улыбнулась. В глубине ее синих глаз он не нашел ни гнева, ни обвинения — только любовь к нему сияла там.
— Я счастлив, что они тебе понравились, хотя все еще считаю, что это одежда для мужчин, а не для красивой женщины. Я надеялся, хоть это заставит тебя улыбнуться.
— Только потому, что у тебя на лице появится все то же страдальческое выражение.
Она встала у окна, ее глаза с легкостью пронзали темноту.
— Я больше не хочу пережить это снова, — сказала она резко, со значением.
Желая, чтобы он понял, что она говорит серьезно.
Михаил резко втянул воздух, ответ был готов сорваться с его языка. Вместо этого он тщательно подобрал слова.
— Наша кровь и прежде всего наши тела приветствуют землю. Раны у меня на ноге зажили за одну ночь. Твои раны, такие глубокие, смертельные, — за шесть ночей.
Рейвен наблюдала, как ветер гонит по земле листья.
— Я довольно-таки умна, Михаил. Я смогла лично убедиться, что ты говоришь мне правду. Разумом я, возможно, принимаю это, восхищаюсь этим. Но я ни за что не хочу испытать это вновь. Я не могу. Я не желаю и прошу тебя принять этот мой недостаток.
Он преодолел разделяющее их расстояние. Рукой обхватил ее сзади и притянул к себе. Он обнимал ее в этом старом доме, далеко в горах. Он горевал о потере своего дома, своих книг, горевал о своем прошлом, но больше всего он горевал о том, что не может отдалиться от Рейвен. Он мог приказывать земле, животным, небу, но тем не менее не мог заставить себя стереть ее воспоминания, потому что она просила его не делать этого. Такая простая просьба.
Рейвен подняла голову, изучая темные черты его лица. Очень нежно она разгладила морщинки, которые залегли у него на лбу.
— Не печалься обо мне, Михаил, и перестань брать на себя так много. Воспоминания — полезная вещь. Когда я стану сильнее, я смогу вернуться к ним и изучить их, взглянуть на них с другой стороны и, возможно, стану чувствовать себя намного уютнее, когда надо будет защитить себя.
Легкая юмористическая нотка слышалась во всей этой фразе и некоторая доля скептицизма. Рейвен взяла его за руку.
— Знаешь, любовь моя, ты не несешь ответственность за мое счастье и здоровье. Всякий раз у меня был выбор, с самой первой нашей встречи. Я выбрала тебя. Совершенно ясно, в своем сердце и в мыслях я выбрала тебя. Если бы мне снова пришлось пережить все это, даже зная, через что придется пройти, я все равно без колебаний выбрала бы тебя.
Его улыбка могла растопить ее сердце. Взяв ее лицо в ладони, Михаил наклонился и прижался к ее рту губами. Между ними проскочил электрический разряд. Во влажном прикосновении его рта Рейвен почувствовала всю его любовь. Поднявшийся в них голод едва не сбил их с ног. Звук жарко клокочущей крови, биение сердец, неожиданное бурное влечение буквально поглотили их обоих. Его руки обвились вокруг нее, притягивая ближе. Пальцы Михаила запутались в ее шелковистых волосах, словно он хотел навечно удержать ее рядом с собой.
Рейвен растворилась в нем, на краткий миг она почувствовала свою податливость и мягкотелость, ощутила себя сладостным теплом, согревающим его. Она отодвинулась. Она видела терзающий его голод, поскольку точно такой же поднимался и в ней. После того, что ей пришлось пережить, ее тело требовало питания. Дрогнув ресницами, она окинула взглядом его горячо мужественные черты, чувственный рот, откликнулась на приглашение, что теплилось в его пристальном взгляде.
Рейвен целовала его горло, в то время как ее руки взметнулись к пуговицам на его рубашке. Ее тело сжалось, пульсируя. Ее губы скользнули по его коже. Она вдохнула его запах. Страстное желание внутри ее росло и распространялось, словно пожар. Ее язык попробовал на вкус его кожу, прошелся по его мускулам и вернулся к пульсу, бившемуся на шее.
— Я люблю тебя, Михаил.
Она прошептала эти слова, почти касаясь губами его горла.
Каждый мускул на его теле напрягся. Невыносимое желание заставило его тело содрогнуться от предвкушения. Она была чудом, в ней было все: и человеческая хрупкость, и храбрость, и сострадание. Пальцы Михаила в ее волосах сжались в кулак, притягивая голову Рейвен. Ее язык лизал его кожу, словно пламя скользил по его груди, становясь все горячее и горячее, пока все сознание Михаила не оказалось охвачено красной дымкой.
— Это опасно, малышка.
Черный бархат соблазна ощутила она в его хриплом голосе.
— Я нуждаюсь в тебе, — шепотом высказала она затаенное, и ее теплое дыхание опалило его плоские соски.
Она действительно нуждалась в нем. Его разгоряченное твердое тело изгоняло воспоминание о холодной земле, сомкнувшейся над ее головой. Ее тело двигалось нетерпеливо и многообещающе. Руки скользнули вниз, раздвинув края его рубашки, и спустились ниже, чтобы найти молнию, где его напряженная плоть рвалась на свободу. Он с трудом ловил ртом воздух, резкий стон еле сдерживаемого желания стал ответом на ее ласки.
— Я хочу ощутить в себе твое тело, Михаил, живое, настоящее. Ничего больше мне не нужно. Я хочу ощутить тебя глубоко в себе.
Михаил через голову стянул рубашку и отбросил прочь. Его руки обхватили ее, выгибая назад, и он потерся своими скулами, заросшими щетиной, о ее нежную грудь. От этого жесткого прикосновения язычки пламени пробежали по ее нервным окончаниям. Его рот скользнул вверх и жадно захватил ее губы. Языком он погладил линию ее шеи там, где бешено бился пульс, и мучительно медленно спустился к соску. Она почувствовала прилив влажного тепла, раскаленную боль, когда его губы сомкнулись вокруг ее соска. Рейвен издала крик и откинула голову, выгибаясь ему навстречу, предлагая себя.
Без всякого предупреждения монстр внутри его вырвался на свободу и, взревев, сорвал с нее джинсы. Покусывая ее плоский живот, он опустился на колени. Через тонкую ткань трусиков она почувствовала его горячее дыхание, влажное прикосновение его языка, от которого перехватывало дыхание. Он отодвинул невесомую ткань, поглаживая и лаская.