Эзергиль усмехнулась:
– Не знаю. И вряд ли когда-нибудь узнаю, разве что он захочет сам мне открыться, что навряд ли. Скорее всего, никто не знает, кто такой этот «Князь Тишины», кроме него самого.
– М-да… Я-то думала…
– Ты спросишь, зачем я тогда вообще затеяла этот разговор? Я просто хочу помочь тебе разобраться. У меня есть кое-какие мысли на этот счет. Конечно, одного проигранного сражения маловато, чтобы составить представление о противнике, который явно круче тебя, особенно если он заинтересован в сохранении инкогнито. Зато я знаю по опыту: в определенный момент мастер реальности теряет интерес к созданию миров и начинает работать исключительно над собой. Сначала меняется внешность, потом психика, потом что-то еще, более тонкое и неуловимое, в результате чего от исходной личности не остается и следа. Думаю, сейчас уже нельзя найти ему определения. Демон? Пожалуй, и демон. Человек? Если требует ситуация – сколько угодно, не отличить. Призрак? Да, эту форму мы очень любим, она так удобна для перемещений из домена в домен… Он как бы живет в другом измерении, где свои законы, отличные от законов наших миров, поэтому его цели и мотивы поступков иногда просто не понять…
– А что ему нужно было от меня?
– О-о! – протянула Эзергиль. – Вот главный вопрос. Версий было столько, что голова едва не лопнула. Помнишь, как мы отвозили цилиня? Меня ведь Антонина специально послала, чтобы выяснить, кто это такой продвинутый его создал. Могла бы предположить, что продвинутый не захочет показаться. А после разрушения Катькиного домена мы были почти уверены, что это коварный подкоп под нашу мастерскую.
– Мы пользуемся материей, как оболочкой и оружием, – пробормотала я.
– Вот-вот, – кивнула Эзергиль. – Это, если не знаешь, тоже цитата из Кодекса мастеров. И глубоко не права школа, которая взяла эти слова девизом. Он внушает ученикам необоснованные амбиции. Ты знаешь, что твой Саша, кстати, тоже там обучался, но вылетел на первом году курса иллюзий? Интересная подробность, да?
Только сейчас я заметила, что выпила почти весь чай из пиалы, причем даже не заметив его вкуса.
– Но после того побоища я поразмыслила и поняла, что Князь Тишины не хочет тебе зла, – продолжала Эзергиль. – Более того, он не хотел причинять вред и нашей мастерской, хотя по факту едва не развалил ее своими действиями.
– Но зачем?
– Чтобы тебя защитить, разве непонятно? Он решил, что у нас тебе угрожает опасность.
– Да ладно, – возразила я. – Защищать – не в его стиле. Знаешь, какой он гнус? Ничего, кроме неприятностей, провокаций, насмешек и дурацких приключений…
– Он никогда не причинял тебе зла, – сказала Эзергиль. – Наоборот – он охраняет тебя. Выручает. Он был готов убить меня, чтобы спасти тебя. Какой из этого вывод?
– Даже и думать не хочу, – сердито сказала я.
– Ты чем-то ему дорога.
На что она намекает, изумилась я. Совсем с ума сошла?
– Постарайся разобраться, чего ему от тебя надо, – добавила Эзергиль. – Это может объяснить очень многое, если не все…
Я не ответила. Эзергиль говорила что-то еще, но я уже не слушала – обдумывала ее слова. То, что она сказала, было так странно, так нелепо и неправдоподобно…
– Ты мне лучше вот что расскажи, – сказала я, усилием воли отогнав сумбурные мысли. – Почему не вмешивалась Антонина? Это ведь диверсия против ее собственной мастерской. А она вела себя так, как будто ничего не знает или ей наплевать. Или она хотела, чтобы мы разобрались сами?
Эзергиль, помолчав с минуту, вдруг лукаво на меня взглянула.
– Хочешь еще загадку? Почему никто никогда не видел домен Антонины?
– Наверно, потому что он хорошо защищен, – предположила я.
– Ответ неправильный. Вторая попытка.
– Но ведь не хочешь же ты сказать… что у Антонины нет домена?
Эзергиль искоса наблюдала за мной:
– А почему тебя это так удивляет?
– У демиурга должен быть домен, это аксиома!
– Правильно, – кивнула Эзергиль. – Значит, если у Антонины нет домена, то она…
– Не демиург, – потрясенно закончила я.
– У нее нет дара создавать миры, – подтвердила Эзергиль. – Она отличный мастер реальности, и только. Ладно, открываю тайну. У Антонины все-таки есть домен. Это я.
– В каком смысле?
– В прямом. Я – ее домен. Много лет назад она задумала и создала меня именно с этой целью – расширить свою власть над реальностью, и все эти годы не переставала надо мной работать. Я ее инструмент для проникновения в другие миры, ее глаза и руки, оболочка и оружие.
– Bay! – только и смогла сказать я, уставясь на Эзергиль, как будто увидела ее впервые.
– Вот тебе и вау.
– То есть, ты, типа, биоробот? Искусственный человек, голем? Круто!
– Сама ты голем, – фыркнула Эзергиль. – Я практически не отличаюсь от обычных людей. Разве что тем, что была не рождена, а сотворена.
– Уже взрослой?
– Ага. Взрослой и телом, и умом, и даже с изрядным набором знаний. Правда, выглядела немного не так, как сейчас. Я была очень похожа на Антонину, но потом, разобравшись, что к чему, решила: нет, с такой внешностью я не выживу, – и занялась собой. Для всех – я ее любимая ученица. Она меня и учит. И от меня тоже учится. Но демиургом надо родиться. Ты не думай, что она не вмешивалась. Она была в курсе происходящего и действовала через меня. Но в одном просчиталась. Я, в принципе, не против того, чтобы быть ее орудием, она меня такой создавала. Но, как всякий мастер реальности, я тоже понемногу изменяю свою личность.
– Ты о чем? – не поняла я.
Эзергиль отошла на край своей скалы и остановилась, покачиваясь на пятках. Хоть умом я и понимала, что это ее мир, но все равно страшно было смотреть на эту тонкую фигуру, балансирующую на самом краю многокилометровой пропасти.
Около минуты мы молчали. Мой мозг со скрипом перерабатывал полученные сведения и намеки.
– Гелька, – сказала вдруг Эзергиль, поглядев на меня какими-то безумными глазами, – можешь забыть мои слова. Все это не имеет значения.
– Как это – не имеет?
– Неважно. Все, что должно было произойти, уже произошло.
Эзергиль посмотрела на облака и засмеялась. В эту минуту она стала похожа на себя прежнюю.
– Может, все было не так, – добавила она. – Считай то, что я сказала, моим частным мнением. Или придумай свою версию. Или спроси Погодину, она тебе расскажет третью. А Тоню не спрашивай. Вообще, будь с ней повнимательнее, ей нелегко придется в ближайшие дни. Пожалуй, хуже всех. Когда демиург не по своей воле лишается домена, ему очень хреново.
Я кивнула, не вдумываясь в ее слова. Эзергиль не стала пояснять. Что она имела в виду, я поняла чуть позднее.