Саха.
Мама.
1
После Уилмингтона ежедневные попойки прекратились.
Порой выдавалась неделя, а то и две кряду, когда он не потреблял ничего крепче диетической содовой. Он просыпался, не испытывая похмелья, и это было хорошо. Но он просыпался несчастный, желая приложиться к бутылке, а это было плохо. Затем однажды наступал вечер. Обычно выходного дня. Иногда он мог завестись от телевизионной рекламы «Будвайзера»: группа молодых людей без намека на пивные животы наслаждается холодным пивом после яростной баталии на волейбольной площадке. Бывало, он срывался, увидев пару миловидных женщин, присевших после работы выпить по бокалу на открытой террасе какого-нибудь приятного кафе с французским названием и множеством цветов в висячих кашпо. В бокалах почти неизменно оказывались коктейли, к которым полагались игрушечные зонтики. Бывало, спусковым крючком служила песня по радио – например, «Мистер Робото» группы «Стикс». Когда он не пил, то не пил совсем ничего. Начиная пить, напивался вдрызг. И если просыпался утром рядом с женщиной, то сразу вспоминал Дини и малыша в футболке «Брейвз». Вспоминал о семидесяти долларах. Вспоминал даже краденое одеяло, которое так и бросил у водостока на берегу реки. Быть может, оно все еще там валялось. Покрытое плесенью.
Бывало, что он напивался и не выходил на работу. Какое-то время его не трогали – со своими обязанностями он справлялся очень хорошо, – но однажды все-таки наступал тот день. Тогда он всех благодарил, прощался и садился в междугородный автобус. Уилмингтон сменился Олбани, а Олбани перетек в Ютику. Ютика стала Нью-Полтцем. Затем Нью-Полтц уступил место Стербриджу, где он надрался во время концерта фолк-музыки под открытым небом и на следующий день проснулся в тюрьме со сломанным запястьем. Потом был Уэстон, потом дом для престарелых в Мартас-Винъярде, где он продержался рекордно короткий срок. Уже на третий день старшая медсестра учуяла спиртное и распрощалась с ним. Однажды он пересекся с Истинным Узлом, сам того не сознавая. Однако на глубинном, подсознательном уровне – там, где угнездилось его сияние, – он что-то почувствовал. Запах, едва уловимый и неприятный, как вонь паленой резины на шоссе, где недавно произошла крупная авария.
Из Мартас-Винъярда он автобусом перебрался в Ньюберипорт. Там ему удалось найти работу в захудалом доме для ветеранов, где старых солдат иногда забывали в инвалидном кресле в коридоре, пока моча из переполненного мочеприемника не начинала стекать на пол. Дерьмовое местечко для пациентов, зато рай для раздолбаев вроде Дэна, хотя на самом деле он вместе с прочим немногочисленным персоналом делал для стариков все возможное. Он даже помог двоим тихо отправиться в последний путь, когда пришло их время. Там он проработал достаточно долго. За это время президент-саксофонист успел передать ключи от Белого дома президенту-ковбою.
В Ньюберипорте Дэн тоже частенько напивался в хлам, но только накануне выходного, и потому проблем не возникало. После одного из таких кратких запоев он проснулся с мыслью: По крайней мере я оставил ей продуктовые талоны. А это разбудило дремавших в его голове ведущих-психопатов.
Простите, Дини, но на этот раз вы проиграли. Однако никто не уходит от нас с пустыми руками! Что мы приготовили для нее, Джонни?
Что ж, Боб, ты прав. Дини не удалось выиграть деньги, но мы вручаем ей нашу новую игру для всей семьи, в комплект которой входят несколько граммов кокаина и огромная пачка ПРОДОВОЛЬСТВЕННЫХ ТАЛОНОВ!
А «призом» для Дэна был целый месяц без спиртного. Своего рода епитимья, наложенная на самого себя. За это время его неоднократно посещала мысль, что, знай он адрес Дини, давно бы отправил ей треклятые семьдесят долларов. Он послал бы ей вдвое больше, если бы это помогло навсегда покончить с воспоминаниями о мальчишке в футболке «Брейвз» и растопыренной тянущейся ручонке. Но адреса не было, и тогда он решил наказать себя трезвостью. Выпороть себя плетьми. Сухими.
Потом он однажды проходил мимо питейного заведения под названием «Приют рыбака» и сквозь стекло увидел хорошенькую блондинку, в одиночестве сидевшую у стойки бара. На ней была клетчатая юбчонка до середины бедра, и блондинка выглядела очень печальной. Он решил заглянуть на огонек. Как выяснилось, она только что развелась, вот ведь беда, и ей бы не помешало перед кем-то излить душу, да только очнулся он лишь через три дня со знакомой черной дырой вместо памяти. Конечно, он поспешил вернуться в центр для ветеранов, к мытью полов и замене перегоревших лампочек, надеясь на лучшее, но напрасно. Всему были пределы. Забирая из своего шкафчика вещи, он вспомнил избитую шутку Бобкэта Голдтуэйта: «Моя работа никуда не делась. Вот только выполнял ее уже кто-то другой». Он сел в очередной автобус, который направлялся в Нью-Гэмпшир, но прежде чем взойти на борт, приобрел стеклянную емкость с хмельной жидкостью.
Всю дорогу он занимал так называемое сиденье для пьяниц возле туалета. Накопленный опыт подсказывал, что, если в пути ты собирался основательно надраться, сидеть следовало именно там. Он запустил руку в коричневый бумажный пакет, открутил крышку бутылки и понюхал бурую жидкость. Ее запах умел разговаривать, но произносил только одну фразу: Привет, старина, давно не виделись!
Он подумал: Саха.
Он подумал: Мама.
Он подумал о Томми, который должен был уже пойти в школу. Ему всегда хотелось надеяться, что милый дядюшка Рэнди все-таки не прикончил его.
Он подумал: Остановить это можешь только ты сам.
Эта мысль не раз посещала его прежде, но теперь за ней последовала другая: Ты не обязан так жить, если сам этого не хочешь. Ты, разумеется, можешь… но не обязан.
Этот голос прозвучал так странно, был настолько не похож на его обычные внутренние диалоги, что он даже решил сначала, что подцепил кусок чужих мыслей – он по-прежнему мог читать в головах других людей, но непрошеные передачи теперь редко проникали в его сознание. Он научился блокировать их. Тем не менее он вскинул глаза, почти не сомневаясь, что встретит чей-то взгляд. Но никто не смотрел в его сторону. Пассажиры спали, беседовали между собой или глазели в окно на серенький денек в Новой Англии.
Ты не обязан так жить, если сам этого не хочешь.
Если бы это было правдой. Тем не менее он закрыл бутылку и положил на пустое сиденье рядом с собой. Дважды снова взял ее в руки. В первый раз сразу же вернул на место. Во второй все-таки сунул руку в пакет и отвинтил крышку, но как раз в этот момент автобус пересек границу штата Нью-Гэмпшир и остановился в зоне отдыха. Вместе с остальными пассажирами Дэн отправился подкрепиться в «Бургер-кинг», задержавшись лишь на секунду у мусорного контейнера, чтобы швырнуть туда коричневый пакет с пойлом. На боку высокого зеленого бака красовалась надпись: «ВСЕ, ЧТО ВАМ БОЛЬШЕ НЕ НУЖНО, ВЫ МОЖЕТЕ ОСТАВИТЬ ЗДЕСЬ».