Михалыч повертел в воздухе барабанной палочкой.
— Ну, поехали?
Встрепанный Рэндом, зевая во весь рот, потянулся за гитарой. Нафаня призыв проигнорировал — он принимал солнечную ванну.
— А помните Ники? — неожиданно спросил он. — Я тут недавно услышал по радио «Максимум» одну клевую песню и сразу ее вспомнил. Жалко, не сказали, какая группа, сразу реклама пошла…
— Она, говорят, отыскала своего настоящего отца, — сказал Михалыч. — Он у нее какой-то крутой оказался, так она теперь не то в Москве живет, не то за границей.
— Может, это ее песня и была? — подумал вслух Нафаня. — Если музыку не забросила, может, и по телику ее увидим. Теперь-то у нее с продюсерами никаких обломов быть не должно.
— А я по ней скучаю, — неожиданно признался Михалыч. — Она прикольная была. Выдумывала все время всякую всячину. То у нее солнце разговаривает, то в подвале кто-то поет…
— Эх, — философски сказал Нафаня, отошел от окна и принялся подкручивать колки на своей бас-гитаре.
Рэндом промолчал, хотя ему-то как раз было что сказать. Не далее как вчера вечером, перед отъездом на концерт, он своими ушами слышал, что в подвале кто-то пел. Причем очень здорово. И слова такие шизовые, но мощные и яркие. Рэндом расслышал далеко не всё, но уже второй день у него перед глазами стояли разноцветные сполохи в бездонном синем небе, фонтаны огня, брызги расплавленного золота, грохот барабанов и колокольный звон — краски и звуки свирепого, безудержного веселья. Рэндом даже запомнил мелодию и теперь пытался ее подобрать.
— Вот, послушайте, — сказал он через несколько минут. — Как вам?
— А круто, — почтительно проговорил Нафаня, когда затих последний аккорд. — Не, правда круто.
— Вторично. Это у Гребня есть такая тема, — заметил Михалыч. — «Золото на голубом».
— Ну и что? — равнодушно сказал Рэндом. — Подумаешь, Гребень. У меня свои темы. Я напишу песню и назову ее так же. Для прикола. Моя все равно будет лучше. И посвящу ее Ники. Никто не против?
Никто, естественно, не возражал.