Моргейна покачала головой.
– Я не испытываю ненависти ни к тебе, ни к ней, – сказала она. – С чего бы вдруг мне вас ненавидеть? Но я думала, что ты теперь женатый человек – и что Гвенвифар заслужила, чтобы ее оставили в покое.
– Ты никогда не понимала ее! – с пылом произнес Ланселет. – Мне кажется, ты невзлюбила ее еще с тех пор, когда вы обе были юными девушками! Это нехорошо с твоей стороны, Моргейна! Она раскаялась в своих грехах, а я… а я, как ты уже сказала, женат – на другой. Но я не стану шарахаться от Гвенвифар, словно от прокаженной. Если она нуждается в моей дружбе – дружбе родича ее мужа, – она ее получит!
Моргейна чувствовала, что Ланселет говорит совершенно искренне; ну что ж, для нее все это уже не имеет значения. Она уже получила от Акколона то, что так долго и безуспешно пыталась получить от Ланселета… И все же, как ни странно, Моргейна ощутила боль – наподобие той, какая остается на месте выдернутого больного зуба. Она так долго любила Ланселета, что даже теперь, обретя способность смотреть на него без желания, она ощущала внутри себя ноющую пустоту.
– Извини, Ланс, – тихо произнесла Моргейна. – Я не хотела тебя сердить. Ты правильно сказал – все это осталось в прошлом.
«Очевидно, Ланселет и вправду верит в то, что они с Гвенвифар могут быть всего лишь друзьями… возможно, он действительно на это способен. А королева сделалась теперь такой благочестивой… И все-таки мне что-то не верится…»
– Ага! Ланселет, ты, как всегда, любезничаешь с самыми красивыми дамами двора! – произнес чей-то веселый голос. Ланселет обернулся и сграбастал новоприбывшего в охапку.
– Гарет! Как тебя сюда занесло из твоих северных краев? Ты ведь у нас теперь женатый человек и хозяин дома… Сколько детей тебе уже подарила твоя леди, двоих или троих? Красавчик, ты выглядишь так хорошо, что даже… даже Кэй теперь не сможет посмеяться над тобой!
– Я бы с радостью держал его у себя на кухне! – рассмеялся подошедший Кэй и хлопнул Гарета по плечу. – Четыре сына, верно? Если не ошибаюсь, леди Лионора приносит двойни, словно дикая кошка из ваших лесов? Моргейна, ты с годами все молодеешь, – добавил Кэй, целуя ей руку. Он всегда тепло относился к Моргейне.
– Но когда я вижу Гарета, превратившегося во взрослого мужчину, я чувствую себя старой, как сами холмы, – рассмеялась в ответ Моргейна. – Женщина понимает, что постарела, когда смотрит на рослого молодого мужчину и думает: «А ведь я знала его еще в те времена, когда он бегал без штанов…»
– Увы, кузина, насчет меня это чистая правда, – наклонившись, Гарет обнял Моргейну. – Я помню, как ты делала для меня деревянных рыцарей, когда я был еще совсем маленьким…
– Ты до сих пор их помнишь? – удивилась и обрадовалась Моргейна.
– Конечно, помню, – одного из них Лионора до сих пор хранит вместе с прочими моими сокровищами, – сообщил Гарет. – Он замечательно раскрашен, синей и красной краской, и мой старший сын охотно его бы заполучил, но я слишком им дорожу. А знаешь, кузен, – ведь в детстве я звал этого деревянного рыцаря Ланселетом!
Все рассмеялись, и Моргейна вдруг подумала, что никогда прежде не видела Ланселета таким беззаботным и веселым, каким он был сейчас, в кругу старых друзей.
– Твой сын – он ведь почти ровесник моему Галахаду, верно? Галахад – славный парнишка, хоть и не очень похож на мою родню. Я видел его всего несколько дней назад – в первый раз с тех пор, как он сменил длинную рубашонку на штаны. И девочки тоже хорошенькие – по крайней мере, на мой взгляд.
Гарет повернулся к Моргейне и поинтересовался:
– А как поживает мой приемный брат Гвидион, леди Моргейна?
– Я слыхала, что он теперь на Авалоне, – отрезала Моргейна. – Я его не видала.
И она отвернулась, собравшись оставить Ланселета с друзьями. Но тут подоспел Гавейн и бросился к Моргейне с почти что сыновними объятьями.
Гавейн превратился в огромного, невероятно массивного мужчину, способного, судя по ширине плеч, сбить с ног быка; лицо его было покрыто шрамами.
– Твой сын Увейн – славный парень, – сказал Гавейн. – Думаю, из него получится хороший рыцарь, а они нам могут понадобиться… Ланс, ты видел своего брата, Лионеля?
– Нет. А что, Лионель здесь? – спросил Ланселет, оглядываясь по сторонам. Его взгляд остановился на рослом, крепко сбитом мужчине, наряженном в плащ необычного покроя. – Лионель! Братец, что тебя заставило выбраться из твоего туманного заморского королевства?
Лионель подошел и поздоровался с собравшимися. Он говорил с таким сильным акцентом, что Моргейна с трудом его понимала.
– Жаль, Ланселет, что тебя там нет – у нас появились кое-какие сложности, слыхал? Ты уже знаешь, что творится у Борса? Ланселет покачал головой.
– Я ничего не слыхал о нем с тех самых пор, как он женился на дочери короля Хоуэлла, – сказал он, – не помню, как ее зовут…
– Изотта – так же, как и королеву Корнуолла, – сказал Лионель. – Но свадьба еще не состоялась. Чтоб ты знал, Хоуэлл из тех людей, которые не говорят ни да, ни нет; он способен до бесконечности размышлять, с кем же ему выгоднее заключить союз – с Малой Британией или с Корнуоллом…
– Марк не может никому передать Корнуолл, – сухо произнес Гавейн. – Корнуолл принадлежит тебе – не правда ли, леди Моргейна? Насколько я помню, Утер, взойдя на престол, отдал его леди Игрейне, так что ты по праву наследуешь его, как дочь Игрейны и Горлойса, хоть остальные земли Горлойса и отошли к Утеру. Кажется, я ничего не напутал? Это ведь произошло еще до моего рождения, да и ты тогда была ребенком.
– Герцог Марк держит Корнуолл от моего имени, – сказалаМоргейна. – Я не знала, что он претендует на эти земли, хотя слыхала, будто одно время поговаривали, что мне стоило бы выйти замуж за герцога Марка или его племянника Друстана…
– Это было бы неплохо, – заметил Лионель. – Но Марк – человек корыстолюбивый. Он взял множество сокровищ в приданое за своей ирландской леди, и я совершенно уверен, что он охотно заглотил бы и Корнуолл вместе с Тинтагелем, если бы думал, что сможет улизнуть с добычей, как лис из птичника.
– Мне куда больше нравились те дни, когда все мы были просто соратниками Артура, – сказал Ланселет. – Но теперь я правлю во владениях Пелинора, Моргейна сделалась королевой Северного Уэльса, а ты, Гавейн, если бы захотел, стал бы королем в Лонтиане…
Гавейн лишь усмехнулся.
– У меня нет ни склонности, ни способностей к королевской работе, кузен. Я – воин, и если бы мне пришлось постоянно сидеть на одном месте и жить при дворе, мне это очень скоро надоело бы до смерти! Я рад, что Агравейн взялся помогать нашей матери править. Думаю, Племена правы – женщинам надлежит сидеть дома и править, а мужчинам – шататься по миру и воевать. Мне не хочется расставаться с Артуром, но я честно сознаюсь, что жизнь при дворе мне осточертела. Впрочем, тут хоть на турнире подраться можно – и то ладно.