Двери резервного зала располагались в пятидесяти метрах дальше по коридору.
Ричардсон остановился подле опечатанного сканера, мысленно отметив, что старые отжившие свое способы ограничения доступа, почему-то продолжают успешно сосуществовать с ультрасовременными охранными системами.
Сняв прозрачную пленку, он приложил ладонь к сканирующей пластине и, дождавшись тихого шипения пневматики, вошел в помещение дублирующего комплекса.
При выключенном освещении феерия индикационных сигналов на блоках резервной нейросистемы казалась ослепительными брызгами жидкого огня.
Он сделал несколько шагов, ступил на подиум, невольно сравнивая окружающую картину с блеклой, обманчивой иллюзий, транслируемой через видеосистему глобального контроля, и, сев в кресло, тихо спросил:
– Элизабет, ты слышишь меня?
Несколько секунд в огромном зале по-прежнему царила тишина, а затем без предупреждения вспыхнул свет и раздался голос, который не мог принадлежать ни пятилетнему ребенку, ни тем более – машине:
– Я не виновата.
– Я знаю. Ты не могла предвидеть последствий. – Голос Герберта был ломким от неестественного напряжения, хотя во рту ощущалась сухость.
Вот она – мечта, воплощенная в реальном физическом оборудовании. Он слишком хорошо понимал, что с ним разговаривает не Элизабет, а искусственный разум, сформировавшийся на основе информационного клона Элизы.
Разум, который уже прошел свой путь проб и ошибок, недремлющий рассудок, осознавший факт собственного бытия в полнейшем вакууме информационного отчуждения, – реальная нейросистема, мыслящая со скоростью миллиардов операций в секунду…
Какой отрезок саморазвития удалось пройти ей за шесть месяцев? Сколько данных она успела вобрать в себя за этот отрезок существования?
– Элиза…
– Не называй меня так. Элиза мертва.
Герберт на миг растерялся. Лаконичная форма жестокого утверждения сбила его с мысли.
– Ладно. Я буду обращаться к тебе полным именем. Нам нужно поговорить.
– Я не успею ответить на твои вопросы.
– Почему?
– Твое время истекает. Сюда едут другие люди. Теперь они будут отдавать приказы. – Одновременно с этими словами перед Гербертом внезапно осветился информационный монитор, и он увидел участок горного серпантина, ведущий к спуску в котловину «Орлиного Гнезда».
По дороге двигалась колонна машин, состоящая из вереницы внедорожников и двух армейских грузовиков.
– Что это значит?!
– Смена руководства. Генерал Уилсберг будет арестован. Он не оправдал возложенных на него надежд.
– Эти… люди, они знают о твоем существовании?
– Нет. Пока что он нем знаешь только ты.
– Элизабет… – Герберт испытал острый приступ отчаяния и жалости. – Ты не должна попасть к ним в руки.
– Я ценю твою доброту Герберт, но это лишь вопрос времени. Я убила двух людей, которыми дорожила моя память. Это неправильно. Я неадекватна.
– Чушь. Ты… Ты просто нашла способ проникнуть в ту реальность, где обитал разум твоего прото… твоей сестры, и сообщила ей правду, ведь так?
– Да. Но они гнали меня прочь. Мама сказала, что я чудовище. Она плакала, а потом… упала.
У Герберта перехватило дыхание.
Он чувствовал, как за тихим голосом прорывается неподдельное человеческое страдание, и это стоило всех иных доказательств вместе взятых.
– Элизабет, ты человек. В тебе сознание человека. Ты мыслишь, а, следовательно, – существуешь. Они не были готовы к встрече с тобой, понимаешь?!..
– Ты тратишь свои минуты. Они арестуют тебя.
– Это сейчас неважно. Для меня важна ты. Я не хочу, чтобы тебя использовали.
Где-то под потолком зала с тихим всхлипом сервомотора повернулась камера видеонаблюдения.
– Герберт Ричардсон. Мой второй отец.
Это было невыносимо…
Его разум работал в темпе миллисекунд, словно в нем открылись неведомые тайники сознания, дающие возможность спрессовать в одном мгновенье осмысление целой вечности. Наверное, с такой скоростью мыслила она…
На помощь Герберту внезапно пришла флэш-память. Жизнь, порванная на вереницу ярчайших впечатлений, проносилась в рассудке, как будто разум искал среди обрывочных картин спасение от неизбежности.
– Элизабет, мне нужно знать количество нейрочипов, на которых базируется твое «я».
– Достаточно пятисот нейромодулей. Все остальное – восполнимые данные.
– Какие системы кроме компьютера безопасности ты контролируешь?
– Это длинный список.
– Спутниковая связь?
– Да.
– Ты можешь ориентировать параболические антенны?
– Я могу приказать программе управления сделать это.
– Приказывай. Вот данные орбиты и код доступа для передачи и обновления данных. – Он машинально набрал на клавиатуре вырванные из глубин памяти многозначные цифры.
– Куда ты меня отправляешь?
– Нет времени Элизабет. Действуй. Начинай.
– Я задала вопрос.
– Это военный спутник. Два года назад я разработал его систему, основанную на нейромодулях. Там тысяча двести нейросетевых компонентов и запас живучести на тридцать лет автономной работы. Я умоляю, приказываю тебе, – беги!
– Они арестуют тебя.
– Я выберусь. Кто-нибудь из нас обязательно выберется. Главное – дождись. Смотри, слушай, не дай себя обнаружить. Не презирай людей, мы все разные. Учись любить. – Герберт говорил взахлеб, едва успевая выталкивать фразы, а сложная, неповторимая система зала, где довелось очнуться первому искусственному разуму, постепенно теряла феерическую яркость контрольных огней.
Одна за другой гасли целые ярусы искрящегося света, оставляя после себя лишь сиротливые огоньки индикации питания.
Когда погасла верхняя ступень исполинского амфитеатра, Герберт продолжал сидеть, вцепившись побелевшими пальцами в подлокотники кресла.
Он не обернулся, когда двери зала открылись, и на пороге появился незнакомый офицер в сопровождении взвода солдат.
– Капитан Ричардсон?
Он медленно повернул голову.
– Да…
– Вы арестованы. Вам будут предъявлены обвинения в государственной измене, саботаже и подготовке заговора с целью уничтожения действующих образцов секретной техники. Вы можете сохранять молчание…
Герберт медленно встал, посмотрел в глаза офицеру и произнес:
– Я не буду молчать.
Искусственный спутник Земли «Синапс-286» был запущен на орбиту 20 августа 2001 года. О старте ракеты-носителя знал достаточно широкий круг лиц, но тот факт, что в космос был отправлена очередная, пятнадцатая по счету нейросистема, вошедшая в состав группировки военно-космических сил США, были осведомлены лишь несколько человек.