– Да. Только у тебя есть имплант, способный обеспечить прямой контакт с ее рассудком. Нужно понять что случилось, разбудить ее, и начать немедленную трансляцию данных.
Керби кивнул.
– Я попробую. Жизнь одного ребенка стоит любого риска. Но ты…
– Я сдержу свое слово, ты же знаешь.
Полковник не стал ничего отвечать.
Герберт наблюдал эту сцену, пребывая в необъяснимом ступоре.
Ему вновь казалось, что он спит и видит кошмарный сон, где прихотливое подсознание сплетает воедино абсолютно несовместимые вещи.
Нет, он ошибся, упрекнув Уилсберга в том, что его зовут лишь для тушения пожара. На этот раз ему досталось собирать головешки, пытаясь отыскать среди них намек на причину происходящего.
«Орлиное Гнездо». Сутки спустя…
События, столь стремительно обрушившиеся на Герберта, заставили рассудок капитана работать в лихорадочном темпе, не взирая на нюансы душевного и физического состояния.
Он чувствовал, что способен решить возникшую проблему, нужно было лишь найти верный логический подход к ее трактовке.
Эти мысли не давали ему расслабиться, словно организм внезапно открыл «второе дыхание», – столь велико было желание Герберта поставить точку в длинной цепи неординарных обстоятельств, ответственность за которые вольно или невольно падала на его плечи.
Он знал, что Алана готовят к пробному контакту с виртуальной реальностью, где до рокового инцидента обитал разум Элизы, но Ричардсон не возлагал надежд на миссию полковника. Не принижая решимости Алана, он интуитивно ощущал, что причину катастрофического срыва следует искать не в мире грез, а вовне, среди материальных свидетельств провалившегося эксперимента.
Собственно, круг его мысленных поисков был узок, ограничен двумя обособленными друг от друга помещениями, в одном из которых располагались камеры поддержания жизни, а во втором разместилась беспрецедентная по своим масштабам нейросетевая структура, куда более полугода тому назад копировали матрицу, снятую с очнувшегося разума девочки.
Хорошо, – мысленно рассуждал он, – пусть нейросети при формировании архисложной структуры по какой-то причине не сложились в дееспособную модель рассудка, но ведь информация с них никуда не делась, и нейрокомпьютеры по-прежнему хранят «моментальный» срез сознания Элизы. Если у полковника ничего не выйдет, то…
Он включил интерком.
– Да, слушаю. – Раздался в ответ на вызов голос Уилсберга.
– Сэр, мне нужно встретится с Ваймонтом, либо получить подробный отчет о его действиях относительно реанимации копии разума Элизабет.
Несколько секунд интерком молчал.
– Иди в сектор. Джордж встретит тебя у лаборатории.
– Сэр, он должен дать мне всю информацию относительно виртуального клона.
– Хорошо, я позабочусь об этом.
Джордж Ваймонт произвел на Герберта неприятное впечатление. Дело было не во внешности, хотя низкорослого, полного, начинающего лысеть человека с блеклыми, будто выцветшими глазами трудно назвать симпатичным, но для Ричардсона это не играло роли. Неприязнь зародилась в тот момент, когда они, обменявшись традиционным рукопожатием, вошли в лабораторию «искусственного интеллекта».
– Вот капитан. – Джордж пренебрежительным жестом указал на сотни системных блоков нейрокомпьютеров, которые образовывали нечто подобное амфитеатру, поднимаясь от центра помещения к его стенам. В данный момент комплекс работал, по крайней мере, на него было подано питание, о чем ясно свидетельствовали вездесущие искры индикационных огней.
Герберт прошел к центру зала и остановился, стараясь визуально воспринять расположенную вокруг архитектуру, сжиться с ней взглядом, прежде чем приступить к детальному ознакомлению с отдельными компонентами системы.
– По какому принципу расположены блоки?
Ваймонт пожал плечами. Не смея перечить прямым указаниям Уилсберга, он, тем не менее, считал, что Герберт занимается пустой тратой времени.
– При создании копии использовался нейротомограф. – Ответил Джордж. – Это мое изобретение, и я ручаюсь за адекватность его работы. Нервные ткани сканировались послойно, с шагом в один клеточный уровень, по направлению от центра к периферии. Этим и обусловлено расположение нейрокомпьютеров. Процесс сканирования занял две недели, поэтому мы могли постепенно наращивать систему, подключая новые модули по мере их заполнения информацией.
– То есть единовременной инициализации всего комплекса не было?
– Нет. Мы включали слои, так было удобнее отслеживать воссозданные взаимосвязи.
Герберт посмотрел вверх, где количество нейрокомпьютеров уже – не поддавалось визуальному подсчету.
– Там информация, снятая с коры головных полушарий?
– Да. Я же сказал, блоки расположены в той последовательности, как работал сканер.
– Ладно… Теперь поясните, что управляет системой?
Ваймонт неприязненно посмотрел на капитана.
– А что управляет нашим мозгом? Вы ставите некорректный вопрос.
– Я задаю те вопросы, на которые должен знать ответ. – Отрезал Герберт. – Какие манипуляции осуществлялись с системой за последний месяц?
– Ничего глобального, капитан. Мы выборочно тестировали отдельные нейромодули в надежде выявить изменения, но тщетно.
– Кто еще имел доступ в этот зал?
– Стивен.
– Еще? Кто осуществлял технический контроль, устанавливал блоки, соединял их?
– Взвод технической поддержки. – Недовольно пробурчал Ваймонт. – Я, естественно, не мог делать все сам. Адресуйте эти вопросы лейтенанту Риману. Он координировал действия своих подчиненных.
– Хорошо я так и поступлю. Последний вопрос, господин Ваймонт. Вы пытались как-то стимулировать работу комплекса?
– Неоднократно. Здесь установлены видеокамеры и микрофоны, я пробовал разговаривать с копией, менять освещение, даже установил порт ввода внешних данных, – все бесполезно, нейросистема не реагирует на звук или свет, ей безразлична та детская литература, которую я приказал воспроизводить в режиме нон-стоп. Никакой реакции.
Герберт терпеливо выслушал Ваймонта, затем сел в единственное кресло перед куцым терминалом, и произнес:
– Спасибо Джордж. Я узнал все, что требовалось. Теперь мне необходимо остаться одному.
Спокойствие Герберта было наигранным.
Едва за Ваймонтом закрылись герметичные двери, он встал.
Странно и жутковато было ощущать себя в центре огромной нейроструктуры. Ричардсон не верил, что она мертва, статична, и это внутреннее убеждение росло с каждой секундой.
В уступчатом постепенно расширяющемся построении системных блоков ассоциативно угадывалась эволюционная логика: точно так же мозг наших далеких предков постепенно, на протяжении миллионов лет наращивал свой объем, формируя все более сложные структуры, венцом которых стала церебральная кора полушарий, где собственно и формируется рассудок, происходят процессы усвоения информации и выработки решений. Если подходить к вопросу с точки зрения целесообразности, то девяносто процентов установленной тут аппаратуры не могла быть востребована, – это Герберт понял с первого взгляда. Для копии Элизабет не позаботились создать комфортной среды обитания. Мозг виртуального клона не был связан с фантомным телом, его не окружало ничего кроме глобальной черноты информационного небытия, а послойное включение нейрокомпьютеров лишь ужесточило ошибку экспериментаторов. К тому моменту, когда были активированы высшие нейросетевые структуры, все подчиненные им отделы уже находились в состоянии глобального сбоя. Они не получали обратных сигналов от миллиардов нервных окончаний несуществующего тела и потому застыли в парализованном состоянии.