Бисквиты были очень вкусными, и я сказал об этом.
— Бисквиты? — переспросила Джорджия. — А, ты имеешь в виду печенье!
— Ну да, печенье.
— А где же сегодня наш строптивец — Хассан? — спросил Грант. — Я думал, что вы двое неразлучны.
Я попытался отодвинуть водоросли на край тарелки, но, поймав неодобрительный взгляд Лоррейн, сделал над собой усилие и съел немного.
— Да мы тут слегка поспорили, — ответил я. — Я считаю, что видел пиратский корабль, а он говорит, что нет.
— Хассан считает, что ты ошибся?
— Ну, он не поддержал меня, когда я говорил с папой.
— Если он и вправду его не видел, он же не мог сказать, что видел. Иначе бы он солгал, верно?
— Да, но…
— Ты не можешь требовать от него, чтобы он говорил неправду, Макс, — сказал Грант.
Я понял, что он совершенно прав.
— Думаю, что нет.
— А ты и вправду мог ошибиться.
— Не знаю. Вы говорили мне о черной джонке. Думаю, именно ее я видел.
— Ты думаешь, что видел или на самом деле видел?
— Да все вокруг твердят, что мне уже мерещатся разные глюки! — горячо воскликнул я.
— Хочешь знать, что я думаю? — спросил Грант. — Полагаю, мы должны продолжать пристальное наблюдение. Если ты действительно видел джонку, и она все еще находится в этих водах, то кто-нибудь еще обязательно ее заметит. Спасибо за предупреждение, Макс. С этого момента мы будем настороже.
Я почувствовал, что он говорил все это только для того, чтобы сделать приятное, но меня это не очень-то волновало. По крайней мере, хоть кто-то заявил, что он на моей стороне.
Грант встал:
— Макс, пойдем поплаваем с маской и трубкой! Я покажу тебе, где живут львиные скорпены. Только не касайся их, они ядовиты, но не нападут на тебя, если не будешь их трогать. Можешь взять снаряжение Джорджии.
— Фу! — крикнула Джорджия. — Я не возьму трубку в рот, после того как она побывала во рту у мальчишки!
— Это тебе вовсе не повредит! — ответил Грант. — Положи ее в разведенный отбеливатель, если тебе хочется, но я уверен, что у Макса нет никаких смертельных болезней. У тебя же их нет, правда, Макс?
— Только ящур, — сказал я. — Не знаю, достаточно ли силен отбеливатель, чтобы убить ящур.
Я запихнул трубку в рот.
Джорджия сморщила нос:
— Ты просто отвратителен!
В ответ я фыркнул в трубку.
— Макс Сандерс — ты слабоумный, — сказала она, резко повернулась и ушла на корму яхты.
— Разве это не отдает неполиткорректностью? — невинно сказал я Гранту. — Это ведь оскорбительно для всех слабоумных!
— Перестань дразнить мою дочь, или ты об этом пожалеешь, — проворчал он. — Пойдем, парень, поплаваем с рыбами.
Когда я надел маску и ласты, Грант Портер спустился вместе со мной в воду.
Как только я погрузил голову в воду, показалось, что вокруг полная тишина. Но через некоторое время я услышал треск живых кораллов. Путешествуя по подводному миру, я чувствовал себя так, будто лечу. Словно мне посчастливилось заглянуть в чужой мир. Жизнь подо мной текла своим чередом, будто меня вовсе здесь не было.
Коралловые сады полнились рифовыми рыбами просто потрясающих расцветок. Я попытался сосчитать их виды и дошел до тридцати семи, но потом сбился. Еще мы видели великолепные кораллы всех цветов радуги. Вокруг было много мертвых кораллов, даже больше, чем живых, но некоторые из них все-таки пережили цунами.
Мы, как ангелы, проплыли над голубым осьминогом, этим смертельно ядовитым убийцей-одиночкой.
Наконец Грант показал мне коралловую пещеру. Пять львиных скорпен плавали около входа в нее. Конечно, они были небольшими — львиные скорпены вообще не бывают большими, но это очень интересные рыбы: полосатые, утыканные иглами, а вокруг плавников будто украшенные рюшами. В лагуне было полно такой красивой и в чем-то гротескной морской живности. Однажды я даже видел «львиную гриву» — самую большую медузу в море, размером с дом. Также тут попадались и отвратительные твари: большеротые, толстогубые морские окуни, которые пялятся на тебя круглыми глазами. Осклизлые бородавчатки мерзкого серого цвета, все в шишках и наростах.
Мама любила говорить, что за шесть дней, в которые Господь создавал мир, у него был один час абсурда, когда он развлечения ради создал всех безобразных и смешных существ на земле. И в основном это были рыбы. В лагуне еще водились акулы. Главным образом, песчаные и рифовые. Не слишком опасные. Мне нравилось, что я плаваю рядом с акулами. От этого я чувствовал себя морским охотником.
Когда мы снова поднялись на палубу, Грант спустился вниз, а я остался обсыхать на солнце. Джорджия и Лоррейн куда-то ушли, то ли на остров, то ли тоже спустились вниз. Я остался на палубе один.
Я знал, где Грант держит несколько карт — в водонепроницаемом ящике на корме. Я отправился туда, открыл ящик и достал свернутые в рулон карты. Та, которую я хотел посмотреть, была на самом верху. Видимо, ее использовали последней. Я нашел остров Кранту. Потом провел линию на юго-восток и нашел второй остров километрах в двадцати. Остров Манган.
Это был он!
Отсюда пираты на джонке совершали вылазки!
С острова Манган!
Первым порывом было поспешить к папе и заявить ему о своем открытии. Но потом я передумал. Не имеет никакого значения, что я скажу, потому что, возможно, он даже не захочет слушать. Если он придерживается какой-то версии, то понадобится атомный взрыв, чтобы он изменил свое мнение. Мне нужны были веские доказательства.
Я решил, что лучше всего постоянно быть настороже. Я буду смотреть в направлении острова Манган утром, в середине дня и вечером. А может, лучше производить наблюдения даже и пять раз в день, когда Хассан молится? Время его молитв будет для меня отличным напоминанием.
Когда джонка будет хорошо видна, я смогу настоять, чтобы папа или Рамбута пошли со мной, и докажу, что пираты действительно здесь. Единственное, что беспокоило меня, — это ужасное предчувствие, что они собираются напасть на нас. Я уповал только на то, что вовремя успею всех предупредить. Я надеялся, что они меня не застанут врасплох, когда я буду спать. Если у меня ничего не получится, все пропало. Пиратов слишком много, и нам с ними не справиться. А они ведь уничтожат нас, не задумавшись ни на секунду.
По какой-то причине папа запретил нам, мальчикам, ходить в тропический лес. Мы можем пользоваться узкой тропинкой, ведущей к пляжу, но играть мы теперь должны только на берегу. Папа сказал, что из-за диких зверей и по другим причинам (каким еще другим причинам?) в джунглях опасно. До этого запрета мы с Хассом не очень часто бывали в тропическом лесу, но теперь, разумеется, зачастили туда. Всегда есть соблазн пойти туда, куда нельзя. Но мы никогда не заходили глубоко в джунгли: ровно настолько, насколько нам казалось достаточно, чтобы нарушить запрет папы. То есть только чуть-чуть.