Миррима промчалась между ними и атаковала опустошителей, ошеломленных ее внезапным нападением.
Первый заскользил, попытавшись остановиться, его щупальца тревожно заколыхались. Из-под его ног поднялись облака пыли, и он поднял рыцарскую острогу, собираясь проткнуть ее лошадь. В длинном черном пруду отражались красные сполохи далекого пожара. Второй опустошитель не сумел вовремя остановиться и толкнул первого, подбив его задние ноги; первый споткнулся.
Миррима была уже рядом — и она выпустила стрелу. Стрела полетела к первому опустошителю и со звуком чвяк вонзилась в его мягкий треугольник.
Монстр оттолкнулся задними ногами и подпрыгнул, почти взлетев в воздух, все четыре его задних ноги задергались, будто он собирался бежать. Затем он рухнул вперед и со страшным грохотом ударился о землю головой.
Упавший опустошитель не вставал. Он лежал, уткнувшись мордой в черный пепел, а его задние ноги били по воздуху.
Теперь остался только один противник. Боренсон развернул коня, чтобы встретить его лицом к лицу.
Последний опустошитель был в нерешительности. Конь Мирримы плясал перед ним, и ему приходилось вертеться из стороны в сторону, чтобы она не оказалась у него за спиной. Но Боренсон напал на него сзади — и опустошитель повернул голову, стараясь оценить опасность. Сарка Каул справился со своим страхом и тоже пустил коня галопом к месту стычки.
Монстр присел на задние ноги и растопырил когти; казалось, он был напуган. Два его товарища были мертвы, и он не мог понять, от кого исходит большая опасность — от Мирримы, Боренсона или Сарки Каула.
— Две сотни ярдов! — крикнула Миррима.
Именно на это расстояние она собиралась отъехать от последнего опустошителя, и она развернула коня и потянула стрелу из колчана. Боренсон догадался, что она собирается делать.
Аверан говорила, что предел, на котором опустошители могут что-то видеть, — две сотни ярдов. Опустошитель, конечно, мог чуять их на таком расстоянии, но не мог разглядеть. Боренсон тоже выехал за пределы видимости опустошителя, в то время как Сарка Каул подъехал ближе, отвлекая тварь.
Миррима взяла свой большой стальной лук. Надежда, что на таком расстоянии она сможет попасть в мягкий треугольник опустошителя, была невелика. Боренсон не был уверен, что ее стрела сможет хотя бы проткнуть шкуру монстра, как бы остра она ни была.
Она пустила стрелу. Стрела описала дугу и вонзилась прямо в бедро твари, ее наконечник целиком вошел в зад опустошителя.
Опустошитель подпрыгнул высоко в воздух, а потом закружился и изогнулся, пытаясь выкусить стрелу. Но это было бесполезно. Он не мог вытащить застрявший наконечник, не причинив себе еще большего вреда.
Теперь он беспомощно шипел и кружился вокруг собственной оси, пытаясь обнаружить своих врагов. Больше всего он напоминал Боренсону раненого медведя, огрызающегося на окруживших его гончих. Опустошитель выглядел таким же беспомощным и растерянным.
«Почему бы и нет?» — спросил себя Боренсон. Во всех наших битвах опустошители сталкивались с мужчинами, вооруженными копьями, или боевыми молотами, или дротиками. Они никогда не сталкивались с людьми, вооруженными первоклассными стальными луками Сильварреста. Они никогда не сталкивались с людьми, которые могут атаковать их со спины своих лошадей, находясь за пределами их видимости.
Теперь опустошитель вертелся, рычал, бил когтями по воздуху; щупальца его беспорядочно шевелились, пытаясь уловить образ или запах врага.
— Поезжайте! — крикнула Миррима. — Я поеду по кругу и встречу вас.
Она вовсе не рассчитывала убить последнего опустошителя, она лишь хотела замедлить его движение настолько, чтобы они сумели спастись. Сарка Каул развернул коня и поехал обратно к большой дороге. Боренсон поехал севернее, чтобы перехватить свою белую кобылу, а Миррима в это время кружила с наветренной стороны от опустошителя, стараясь двигаться так, чтобы тело мертвого монстра все время находилось между ней и ее врагом.
У нее уже была наготове еще одна стрела.
Боренсон подъехал к своей кобыле, шепча что-то успокаивающе, и взял ее за повод. Маленькая кобыла смотрела на него огромными испуганными глазами, прижав уши, и отскакивала каждый раз, когда он подъезжал к ней близко.
— Все хорошо, — говорил он, — я больше не оставлю тебя опустошителям.
Он поймал ее и тут услышал дикий рев опустошителя. Он оглянулся.
Миррима атаковала раненую тварь. Между ней и опустошителем лежал труп его товарища, Миррима держалась по ветру. Сейчас она была меньше чем в ста ярдах от своего противника.
Она переместилась к северу, объехав мертвого опустошителя, и его живой товарищ внезапно встревожился. Монстр прыгнул вперед, подняв в воздух свой гигантский меч. Он поднялся на задние ноги и широко раскрыл пасть, демонстрируя ярость.
Миррима пустила стрелу прямо в его распахнутый рот, целя в мягкое верхнее нёбо. Затем она сжала бока коня и помчалась прочь, в сторону Боренсона.
Гигантский меченосец злобно зашипел и бросился в погоню. На бегу он яростно рычал, и по его активности Боренсон понял, что Мирриме не удалось в него попасть.
Она уже готовилась выпустить новую стрелу, не умеряя бег копя.
Гигантский монстр настигал ее, словно не замечая своей раны. Он рвался вперед, ярость придавала ему сил, он стремился разорвать Мирриму на куски.
— Хооо! — закричал Боренсон.
Он пришпорил своего коня и поскакал навстречу Мирриме. До нее оставалось двести ярдов, потом сто. Он уже видел ее глаза, расширенные от ужаса. Ее черные волосы летели за ней по ветру.
Потом она промчалась мимо него, и Боренсон остался лицом к лицу с чудовищем. Опустошитель затормозил, ноги его проехали по земле; он наклонил голову, чтобы защитить ее: он ожидал удара копьем. Но у Боренсона не было никакого действенного оружия. Он просто направил лошадь в сторону и помчался прочь.
Несколько секунд опустошитель стоял, не двигаясь, словно пытаясь решить, стоит ли продолжать погоню. И тут со стороны Мирримы прилетела еще одна стрела и вонзилась прямо в мягкий треугольник монстра, поразив его мозг. Монстр попятился, словно собираясь прыгнуть. Затем он шагнул назад, мягко опустился на траву, словно заснул.
Больше он не двигался.
Миррима развернула коня и медленно поехала навстречу Боренсону.
Она выглядела встревоженной.
— Три стрелы, — сказала она. — Я истратила три стрелы только на одного опустошителя.
Боренсон знал, что она имеет в виду. В ее колчане осталось очень мало стрел, а совсем рядом по степи грохотала орда из сотен тысяч опустошителей.
— Я бы сказал, что это хорошо — потратить три стрелы, чтобы убить опустошителя. Более того, ты убила трех опустошителей пятью стрелами, а не одного тремя.
Миррима закусила губу. Он ясно видел, что она корит себя за плохую стрельбу, вместо того, чтобы радоваться тому, что осталась в живых. Многим ли удавалось убить опустошителя из лука? Он знал очень немногих. А она только что уничтожила троих!