Билли сидел на табурете, повернув мольберт так, чтобы его не было видно от двери, и карандашом тщательно прорисовывал черты лица на портрете. Он то и дело поднимал голову, бросая взгляды на закрытую дверь и боясь, как бы кто-нибудь вдруг не вошел. Несмотря на драконье свойство чувствовать опасность, его все же преследовал страх. Это был секретный рисунок, отражавший тайну его сердца. Вздохнув, он покачал головой и стер ластиком штрих внизу портрета. Я не очень хорошо помню, как выглядел меч.
Он отодвинул табурет, дыхнул на озябшие ладони и окинул взглядом свою работу. Бонни, в развевающихся белых одеждах, стояла с крыльями за спиной. На вытянутых руках она держала меч, но не в боевой позиции. Клинок покоился у нее на ладонях, как будто она предлагала его глядевшему на портрет. Взгляд ее сверкающих голубых глаз, казалось, просил отважного рыцаря принять этот меч.
Что такого замечательного было в Бонни? Может быть, сила духа? Или ее спокойствие? Да, она просто излучала покой и безмятежность. Несмотря на все трудности, что выпадали ей, она шла по жизни словно средь райских кущ. Билли так хотелось последовать за ней, хотелось душевного покоя, несмотря на боль от потери отца. По крайней мере, если бы отец умер, у него остались бы счастливые воспоминания, но вместо этого тень отца маячила в теле крылатого монстра, неотступно преследуя его. Всякий раз, вспоминая об отце, он чувствовал, как желудок превращается в кипящий котел, а душу охватывает страх. Он чувствовал себя покинутым, одиноким. Если Бог существует, то почему Он отнял у него папу?
В дверь осторожно постучали. Билли мигом повернул страницу альбома, закрыв ее изображением Хэмбона.
— Войдите!
В дверь просунулся нос Уолтера, а вслед за носом появилось все лицо.
Билли слегка дотронулся карандашом до рисунка, не оставляя следа.
— Что такое, Уолтер? Моя очередь работать на компьютере?
Уолтер поманил его пальцем:
— Нет. Поди-ка сюда.
Билли вышел в коридор и на цыпочках последовал за Уолтером. У комнаты Бонни Уолтер прошептал:
— Слушай!
Билли прижался ухом к двери и почти сразу отчетливо услышал жалостные всхлипы.
— А ты не заходил, не разговаривал с ней? — спросил Билли. — Ты не знаешь, что стряслось?
Уолтер покачал головой:
— Забыл правило насчет ее комнаты? Нам, носителям Y-хромосомы, вход туда запрещен.
— Что у вас случилось? — раздался голос с другого конца коридора.
Билли резко обернулся.
— А, мам, это ты вернулась.
— Да, только что. — Мать поставила на стол тарелку с ужином — толстый сандвич, сырая морковка и яблоко. — Что-то с Бонни?
— Она почему-то плачет. Можно я войду и спрошу, в чем дело?
— Конечно, — ответила мама, встревоженно нахмурившись.
Билли стукнул в дверь костяшками пальцев.
— Бонни? Что с тобой?
Ответа не последовало.
Тогда он повернул ручку, слегка толкнул дверь и позвал в образовавшуюся щель:
— Бонни? Это я, Билли. Со мной Уолтер и моя мама. — Он подождал, прислушиваясь.
— Ты входи, ничего, — слабо откликнулась Бонни.
Билли открыл дверь и вошел. Бонни стояла на коленях, положив руки на кровать. Она уже не плакала, но головы не поднимала. Билли с восхищением смотрел на нее. В своей молитвенной позе Бонни походила на ангела, прекрасного лицом и телом. Он представил себе, что ее спрятанные крылья расправляются, точно щит, оберегая ее от мучительных мыслей. Билли почти никогда не молился. Может быть, всего несколько раз в жизни. Он не очень-то верил в силу молитв. Но когда молилась Бонни, она, кажется, вся светилась.
Билли бочком приблизился к кровати и встал рядом с ней. Мама и Уолтер вошли следом. Мама опустилась на колени и нежно погладила Бонни по шее.
— Что случилось? — ласково спросила она.
Бонни подняла голову, и все увидели ее красные от горя глаза.
— Я… я вышла на улицу, а он там.
— Кто? — спросил Билли.
— Мой отец.
— Родной?
Она кивнула и снова заплакала.
— Он… он хочет забрать меня обратно в Миссулу.
— В Миссулу! Но как же… — Билли чуть не пнул ногой кровать, но сдержался. Он посмотрел на Уолтера, не зная, как ему расспросить Бонни, чтобы не раскрыть их секретов.
Сунув руки в карманы, Уолтер шагнул к двери:
— Я принесу ей что-нибудь обтереть лицо.
— И сухое полотенце захвати, — сказала мать Билли.
Уолтер кивнул.
— И он тебя насильно заберет? — шепотом спросил Билли.
Бонни встала, медленно повернулась и, понурив голову, села на кровать.
— Не знаю. Так прямо он не сказал, но мне, наверное, придется с ним поехать.
Билли запустил пальцы в шевелюру и с силой потянул себя за волосы.
— Придется? Но почему?
Бонни подняла голову:
— Он говорит, что моя мама жива.
Мать Билли села рядом с ней на кровать.
— Жива? А я думала, что она умерла на твоих глазах.
— Это мне так показалось. Но отец говорит, что я ошиблась. Он говорит, что она сейчас лежит в коме и зовет меня.
Билли шумно выдохнул.
— И звук твоего голоса может заставить ее очнуться, так?
— Да. А откуда ты знаешь?
— Видел такое в каком-то старом фильме.
— И это помогло?
— Ну… вообще-то да. — Билли прошелся взад-вперед по комнате. — Но одно дело старое наивное кино, а другое — настоящая жизнь. И как ты можешь ему доверять? Разве это не он выдал вас с мамой убийце драконов? — Билли закрыл глаза. Что-то не сходилось, и он не мог понять что.
Бонни неотрывно следила за ним.
— Вот об этом я и себя спрашивала. И Бога. Как я могу доверять человеку вроде него?
Билли остановился перед постером с молящейся девочкой.
— Ну, спрашивать Бога и все такое — это хорошо, но, может быть, тебе стоит спросить доказательства у своего отца?
— Доказательства? Какие доказательства?
— Ну, пусть принесет фотографию — фотографию твоей мамы на больничной койке. Или мы можем позвонить в больницу и справиться о ее состоянии. Если она там, то нам расскажут. Если же она и вправду умерла, то где-то должно быть свидетельство о смерти. Отец Уолтера наверняка мог бы раскопать это дело.
— Он прав, Бонни, — поддержала Билли мать. — Я уверена, что мы сможем добраться до сути.
Глаза Бонни засверкали.