— А как ты узнал, что эта Библия была у меня в руках?
Дракон набрал воздуха и выдохнул, посылая в темноту тучи искр.
— Я почувствовал твой запах, — просто сказал он.
— Ах да. Меня же вырвало на книгу.
— На самом деле, — продолжил дракон, — я обнаружил в себе способность чувствовать твое приближение. Опасность я тоже чувствую, но это немного не то. Это какое-то приятное ощущение.
— Только мое приближение? А мамино?
— Нет, только твое. Я думаю, это потому, что в тебе течет кровь дракона, а в ней — нет.
Билли на мгновение задумался. Кровь дракона, кровь этого огромного чудовища, текла в его венах. Он одновременно ощутил гордость и отвращение перед такой смесью благородства и животной грубости.
Клефспир немного сдвинулся, и Билли смог увидеть его голову, темное очертание в смутном сумраке.
— Поведайте мне, пожалуйста, — пророкотал дракон, — о судьбе дочери Хартанны.
— Мы спасли ее, — ответил Билли, радуясь, что можно перевести разговор на другую тему. — Она уцелела, но повредила колено и крыло. Теперь она выздоравливает и скоро будет ходить и летать, как прежде.
— Прекрасно! А собака? Я видел, что случилось. Она умерла?
— Нет. Он не умер. По крайней мере, недавно был еще жив. Мама сказала, что у него шок, — ответил Билли, отстраняясь от дракона.
— Я помню эту гончую. Они приходили сюда вместе с хозяином. Я успел выбраться из пещеры перед самым их приходом. Возьми факел и принеси сюда пса.
Билли потянулся к прогоревшему факелу на стене, но, прежде чем он до него дотронулся, Клефспир с фырканьем изрыгнул огненный шар, который, клубясь, достиг просмоленной тряпки. Факел воспрянул к жизни, прогоняя тьму.
Пещера озарилась новым светом, и Билли с мамой не могли побороть искушение рассмотреть величественное существо перед ними. Клефспир лежал на брюхе, подняв голову на тонкой длинной шее. Его черты все еще виднелись довольно смутно, но красота глаз была очевидной. Идеально круглой формы, с искристыми ярко-красными зрачками, они были окружены темной дымчатой радужкой под цвет угольных стен пещеры.
Билли подбежал к стене и выхватил факел из его прокоптелого крепления — знакомой железной скобы — и поспешил к выходу. Там, держа факел одной рукой, он сгреб Хэмбона вместе с курткой и побежал обратно. Хэмбон был еще теплый, но висел у него на руках точно мертвый. На подходе к гроту Билли чуть его не выронил и остановился, чтобы взять пса поудобнее. Он встал на колени и бережно опустил Хэмбона на пол. Издалека доносились голоса. Мамин был тихий и печальный. Он замер и прислушался, зачарованный призрачными звуками.
Его ушей достиг нежный рокот Клефспира:
— Мэрилин, ты всегда знала о моем прошлом и о пророчествах. Я ничего от тебя не скрывал. Мне было послано испытание, я его выдержал и заслужил воскрешение. Твой муж умер, а Клефспир снова жив. — Дракон издал глубокий вздох. — Хотя я не могу жить с вами, я никогда вас не оставлю. Не могу сказать, как часто драгоценные камни станут появляться у вас на пороге, но я всегда буду о вас заботиться, чтобы вы ни в чем не нуждались. — В его рокоте послышались жесткие интонации. — Защищать вас от охотника будет труднее. Пока я был человеком, я разучился чувствовать опасность. Но теперь могу почуять тьму растущего заговора, далекого зла, пославшего армию теней в этот мир. Это странное, внеземное предчувствие, которое трудно описать, — что-то зловещее, предательское. Будучи драконом в наше время, никогда не знавшее нашего племени, я вынужден скрываться в темноте и не смогу надежно защитить моих близких. Но у меня есть чувство, что они все равно будут под защитой, где бы я ни находился.
Разговор умолк, и Билли спохватился, что слишком медлит. Он встал и пошел дальше, спотыкаясь, с факелом и Хэмбоном в руках. Увидев его, мама бросилась на помощь. Она взяла у него фонарь и проводила Билли в центр грота. Огонь уже едва теплился; промасленная тряпка почти прогорела.
Билли положил Хэмбона на пол и поправил куртку на его неподвижном теле.
— Раскрой его, — велел Клефспир.
Билли развернул куртку, осторожно переложил Хэмбона на пол пещеры и надел куртку на себя, прежде вывернув ее наизнанку, чтобы не испачкаться собачьей кровью. Голова Клефспира, покачиваясь на длинной шее, опустилась к собаке. Он понюхал Хэмбона и слегка подтолкнул его носом.
— Он жив, но еле-еле. Я промою ему рану и согрею его. Билли, сбегай и принеси побольше снега и льда.
Билли помчался исполнять приказание и через минуту вернулся, запыхавшись, с огромным комом мерзлого снега.
— Там снаружи в тени полно снега, — объяснил он. — Я слепил из него ком.
— Молодец. — Клефспир взял снежный ком в зубы и захрустел им, так что только льдинки посыпались на пол. Потом он сунул нос в плечо Хэмбона и легонько фыркнул. В воздух поднялась тоненькая струйка дыма, потянуло горелой плотью. Тогда Клефспир отодвинул голову на пару футов назад и пустил в Хэмбона струю пара. Горячий белый пар рассеялся, не тронув Хэмбона, но волна теплой влаги окатила тело собаки.
Клефспир проводил лечение не меньше минуты. За это время поверхностное и беспорядочное дыхание пса сменилось глубоким и ритмичным. Хвост задрожал, кончик забился вверх-вниз, и, наконец, он поднял голову.
Клефспир, окончив гнать пар, дыхнул на факел, снова зажигая светильник.
Мама Билли, державшая факел в руке, отшатнулась от жаркого пламени и вытянула руку.
— Есть что-нибудь, чего ты не умеешь?
— Я не могу сделать факел из ничего. Если кончится масло и тряпки, не будет и факела.
Билли гладил Хэмбона, положив его к себе на колени, и давал ему полизать льдинки с пола. Пес слабо повизгивал, но его широко открытые глаза говорили им гораздо больше. Они говорили, что Хэмбон должен выздороветь.
— Я забрал все масло и ветошь из Мерлина, — объяснял Клефспир, — и отодрал табличку с названием самолета с приборной доски. Я приспособил ее под держатель для факела. Я забрал все, что смог, а затем сжег обломки. Мне не хотелось, чтобы кто-то приходил, копался, таща оттуда куски нашей жизни. Самое важное уцелело. Библии я поместил в другой отсек пещеры, а также Fama Regis и коробку с нашими документами.
— Fama Regis, — повторил Билли. — А что это означает?
— Название дано по-латыни. Это хроники короля Артура, написанные, как я уже говорил тебе дома, оруженосцем сэра Девина. Хотя большая часть текста написана на древнеанглийском, заглавия и молитвы он иногда писал по-латыни. Книга очень ценная, и наверняка Девин хотел бы вернуть ее себе. Его воинство шныряет по горам, так что чаще всего мне приходится отсиживаться здесь. Я чувствую, если кто-то из них приближается, также я почувствовал твое приближение. Вот как я успел спасти вас от стрелка.
— Я тоже умею чувствовать опасность. А в тот раз я спас Бонни от Девина. Я оставил ее в горах, чтобы позвать на помощь, но почувствовал, что что-то не так, и побежал обратно. Ну и конечно Девин уже собирался ее убить. Я пришел как раз вовремя.