Этот напоминал материализовавшийся кошмар перебравшего энтомолога. Хитиновый панцирь мертвого насекомого, заляпанный розовой сукровицей, влажно и неприятно поблескивал в дрожащем свете маломощного фонарика. Сегментированное брюхо казалось белесым, остальные покровы варьировались по окрасу от темно-коричневого хитина на спине до грязного, болотно-зеленого, покрывавшего хрупкие на вид конечности, которые смотрелись, словно уродливая пародия на строение человеческого тела. И руки, и ноги инсектов казались просто приклеенными по бокам заостренного книзу туловища.
Из-за шока, вызванного инстинктивным ужасом и отвращением, Шейла волей или неволей смогла внимательно разглядеть насекомоподобное существо. Она стояла и смотрела вниз, себе под ноги, на застреленного инсекта, не ощущая ничего вокруг, словно эта чуждая форма жизни сумела заполнить собой все ее сознание.
Его голова, лишенная шеи, казалась торчащей прямо из плеч, большие фасетчатые глаза, смещенные ближе к ушным отверстиям, выглядели тусклыми и ненатуральными, будто стеклянными, дыхательные щели, занимавшие центр «лица», располагались елочкой, создавая жуткую, вдавленную имитацию носа, из-под которого резко выступали роговые челюсти, способные обкусывать и мелко измельчать как растительную, так и животную пищу…
…Рука Горкалова легла на плечо Шейлы, заставив ее вздрогнуть и отскочить в сторону.
Он не отпустил ее, а молча встряхнул, повернув лицом к себе, так что она ощутила на щеке его теплое, прерывистое дыхание. Рука Ильи Андреевича оказалась неожиданно сильной, а пальцы показались ей просто железными.
— Нет времени на медленные танцы, — произнес он, ногой перевернув труп инсекта. — Видишь?
Она кивнула, с трудом сдерживая подкатившую к горлу рефлекторную тошноту.
— Это вторжение.
За открытыми створами консервационного ангара внезапно раздался ноющий звук сервомоторов — это «Фалангер», торс которого по-прежнему возвышался над боксами, повернулся в другую сторону.
Больше не нужно было слов, эмоции и так перехлестывали разум. Она понимала, что произошло.
Горкалов был прав. Цивилизацию продали.
Дрожащие пальцы Шейлы нашли медальон и сжали его.
— Я смогу заменить отца… — едва слышно прошептала она.
* * *
Первое, что ощутила Шейла, протиснувшись сквозь люк в рубку «Ворона», было полумистическое чувство внезапно материализовавшегося сна, но не желанного, а кошмарного…
Кодон активации бортовой кибернетической системы, казалось, жжет вспотевшую от напряжения ладонь.
Она вылезла из люка позади специального ложемента — сложной системы датчиков и приводов, центром которой являлось катапультируемое в случае критических повреждений кресло пилота, обошла этот комплекс, боком протиснувшись в узкий зазор между ложементом и обступающими его со всех сторон приборными панелями, села на самый краешек кресла, словно была маленькой девочкой, тайком от родителей пробравшейся в некую запретную зону, нашла глазами крохотное окошко сканера и, решившись наконец, протянула руку, коснувшись теплым медальоном сканирующей пластины.
Что-то тихо, но отчетливо щелкнуло, потом в недрах компьютерных консолей вкрадчиво зашелестели охлаждающие вентиляторы включившихся сопроцессоров, и мягкий, но явно мужской голос вдруг произнес:
— «Код активации принят, пилот. Полномочия доступа подтверждены». — Шейла вдруг осознала, что ее нервы готовы вот-вот лопнуть.
Она попыталась мысленно успокоить себя, порывистым движением уселась глубже в кресло, и внезапно весь чуткий, неимоверно сложный механизм пилот-ложемента задвигался, пытаясь прильнуть к ее телу, приноровиться к нему, обнять, почувствовать…
— «Внимание, обнаружена неудовлетворительная форма одежды», — доверчиво сообщил голос. — «Система не может обнаружить стандартный нейросенсорный костюм».
Шейла никак не могла отделаться от мысли, что спит и видит сон…
Она рывком поднялась, покосившись на себя: какой, к дьяволам Элио, нейросенсорный костюм? Она ведь была в своем белоснежном пальто, на котором теперь виднелись рыжие пятна и несколько черных полос, вероятно, от сажи или какой-то смазки…
Откуда здесь взяться нейросенсорному костюму?
Шейла видела лишь один выход: она расстегнула магнитные липучки и сбросила пальто. Машинально свернув его, подкладкой наружу, поискала глазами место куда бы положить дорогую вещь, потом, словно очнувшись, торопливо сунула его в зазор за пилот-ложементом и снова опустилась в кресло.
Оно опять обняло ее, тонко взвизгнули приводы, что-то приподнялось, изменился угол наклона, спинка немного откинулась, подголовник мягко коснулся затылка и кольнул в шею активировавшимися иглами контактов.
— «Имплант, пожалуйста…»
Его звали «Алон». [8] Пилоты обращались к системе более ласково — каждый придумывал этому голосу и ассоциировавшейся с ним машине свое сокровенное имя…
Какая услужливая память. На симуляторе она все делала сама, вручную, не прибегая к услугам систем псевдоинтеллекта.
Вот где крылась роковая ловушка…
Сорок пять тонн металла, пластика, брони, электроники, оружия — все это не имело ни грамма общности с миром фантомов, — многотонные приводы и механизмы исполинской машины обняли ее, вошли в разум и плоть, соединившись с нервной системой пилота, как только черный шнур оптико-волоконного интерфейса с характерным влажным щелчком вошел в гнездо импланта, который вживлялся в область правого виска каждому человеку еще в роддоме…
…Если бы Шейла знала историю так глубоко, как некоторые, помешанные на технике прошлого исследователи, то она бы очень удивилась тому факту, что первые прототипы подобных дубль-систем, то есть связок человек — машина, возникли на Земле очень давно, в ту эпоху, когда само понятие «космос» еще только искало свое место в разумах миллиардов людей.
На изломе двух тысячелетий, в неимоверно далеком для Шейлы конце двадцатого и начале двадцать первого столетий, кто-то из русских конструкторов, разрабатывая боевые системы управления вертолетами и истребителями, убедительно доказал, что человеческая психика ориентирована на голос, и создал на этой базе удивительно эффективную для своего времени систему, которая в среде пилотов получила женское имя «Наташа».
Этот человек, или, скорее всего, группа людей, даже не подозревали, каким окажется будущее их трудного ребенка.
«ALONE» являлся далеким праправнуком той системы, что стояла на первых серийных моделях российских истребителей «СУ» и ввергала в дрожь пилотов противника одним упоминанием о себе.
Неимоверно более сложный, соединенный не просто с психикой пилота, а непосредственно с его центральной нервной системой, программный пакет «Одиночка» давал невероятные возможности для гибкого управления, для обратной связи с машиной, но только при одном условии — с ним нужно было сжиться, поверить в него, полюбить, а вот на это у Шейлы уже не было времени.