Фрэнки, Гансы, Марселло, Пьеры и Кристианы… На Марину эти имена не производили никакого впечатления, она мечтала только о Патрике, которого увидела на фотографии с кружкой пива «Гиннес» в руке.
Патрик был высоким и сильным, с огненными волосами и горящими глазами. Руки его были такими огромными, что пивная кружка казалась в них крохотной. Он поднял ее повыше, и под рубашкой с эмблемой команды регби у него обрисовались мышцы. Неужели он действительно существует? Неужели в городе, именуемом Дублином, живет кто-то, кого зовут Патриком?
— А эта?
Марина напрягла слух. Под словом «эта» обычно подразумевалась она сама.
И действительно, отец уставился прямо на нее. Он не имел такого обыкновения, но сейчас изменил своим принципам. Марине не нравилось, когда ее разглядывали, и она занервничала, предпочитая оставаться незаметной.
— А что если мы отправим эту вместо Анхелы? — поинтересовался отец, показывая на Марину ложкой.
Марина подавилась тефтелей. Значит, это и есть та самая идея?
Мать уронила вилку.
— Ты с ума сошел?
— Я это к тому, чтобы не пропала целая куча денег. В конце концов, ведь все уже оплачено.
Марина с посиневшим лицом давилась тефтелей, хватаясь рукой за горло, глаза у нее вылезли из орбит. Она стала центром внимания. Родители уставились на «эту», сидевшую за столом и также приходившуюся им дочерью.
Марина хотела воскликнуть «да! да!», но почти задыхалась.
— Но они отличаются друг от друга как небо от земли, — заключила мать, бросив на нее хмурый взгляд.
Однако не уточнила, кого из «них» имеет в виду под небом, а кого под землей, хотя все и так было ясно.
— Но они ведь сестры, правда? — прочавкал отец без особой уверенности в голосе.
Не успел разговор перейти к опасной и сентиментальной теме о внешности и родстве, как Марина выплюнула тефтелю и прокричала:
— Я согласна!
И она уговорила родителей. Горячо упрашивая, давая страстные клятвенные заверения, обещая вести себя так, что им не придется за нее краснеть, и что никто не догадается о чудовищном обмане — ведь она хотела заменить незаменимую Анхелу…
Марина добилась своего, сумела раздобрить мать и убедить отца в том, что он очень сообразителен.
Вскоре в самочувствии Анхелы наступило заметное ухудшение: она начала бредить и нести вздор. У Марины не было возможности расспросить сестру, дабы извлечь из ее сознания хоть малейшие сведения о Патрике, его жизни, не говоря уже о том, чтобы разузнать, где его искать.
Она стала догадываться, что затея с заменой весьма рискованна. Наверное, Патрик исчез с карты земли, а она может впутаться в неприятности, какие бывают во время похмелья.
Под покровом ночи Марина осмелилась задать фее несколько наводящих вопросов:
— Анхеле очень плохо?
— Очень.
— Насколько плохо?
— Хуже не бывает.
Марина задумалась, не означает ли «хуже не бывает» фатальную развязку? Но это невозможно! Анхела живуча по своей природе. Без нее земля перестала бы вращаться!
Но тут Лилиан трогательно заплакала, как это умеют делать только феи, и Марина встревожилась. Как утешить фею?
— Она поправится, не печалься.
Однако Лилиан покачала своей белокурой головкой.
— Нет.
Марина сглотнула и хотела погладить ее.
— Ладно, будет тебе, не сокрушайся ты так.
Фея выскользнула из-под руки Марины и серьезно погрозила ей пальчиком.
— Все зависит от тебя.
Это уже означало чрезмерную ответственность.
— Что ты хочешь сказать? Я ведь не врач!
Фея насупилась.
— У Анхелы нет никаких болезней. Зато у нее есть враги.
Марина не сразу поняла, что означает подобный диагноз.
— Дай сообразить, ты говоришь, что Анхелу как-то… заколдовали?
Лилиан снисходительно улыбнулась.
— Ты не так глупа, как я думала.
Марина пропустила это оскорбление мимо ушей и мысленно собралась, уже начиная жалеть о том, что приняла столь необдуманное решение.
— И ты мне не скажешь, что я, черт возьми, должна делать в Дублине?
Лилиан скосила на нее глаза.
— Ты станешь Анхелой.
— Я так и знала. А дальше что?
У Лилиан не было времени. Она посмотрела в сторону окна, собираясь упорхнуть.
— К тебе кое-кто подойдет, и ты сделаешь все, чтобы этот человек поверил, что ты действительно Анхела. Тебе придется быть нежной и разумной, чтобы заслужить его доверие, затем ты станешь ждать моих приказаний.
Марина прищелкнула языком.
— Я все перепутаю. Как я узнаю, кто это? Это ведь может быть хозяйка дома, учитель, студент… Как я узнаю, о ком ты говоришь?
— У него будут испачканы руки.
— Чем испачканы? Шоколадом, жиром, кровью?
— Ох-х-х!!! Тебе непременно хочется все знать!
Марина была поражена.
— А как иначе?
Лилиан сделала круг, прежде чем ответить.
— Всему свое время. Если обо всем знать заранее, можно испортить дело. Ты должна стать Анхелой, причем безо всякой посторонней помощи. Все должны поверить, что ты Анхела. Если кто-то обнаружит обман, Анхела поплатится за это… Ты меня поняла? А теперь мне пора.
Марина поняла все слишком хорошо.
— Ты собираешься упорхнуть и бросить меня одну?
— Я тебе не нянька. Встретимся в Дублине.
Марина тщетно пыталась ее задержать.
— Постой, постой, я ведь не похожа на Анхелу, не знаю, как зовут ее друзей, даже не говорю по-английски. Подожди!
Однако Лилиан не остановилась. Фея выпорхнула в теплую ночь и улетела. Удрученная Марина проводила взглядом исчезающий под лунным светом силуэт крохотного светлячка.
Ответ феи ясно прозвучал в ее ушах:
«Ты всегда мечтала стать Анхелой. Настала пора осуществить свою мечту. Шевели мозгами!»
Марина облокотилась на подоконник и выглянула из окна. Ночной ветерок трепал листья измученного жаждой клена, на который она иногда выплескивала воду из стакана. В этом августе клен, пожалуй, засохнет, ибо Марина впервые в жизни не сможет поливать его. Ей хотелось бы посочувствовать бедному клену, но на ее лице мелькнула улыбка.
Марина печалилась, ибо понимала, что с ее стороны нечестно воспользоваться предложением какой-то феи и коварным вирусом, выдавая себя за свою замечательную сестру. Ей стало грустно, ибо отец не думал об английском языке, который ей придется изучать, а лишь о том, как сэкономить на отбивных, которые он будет уписывать за обе щеки. Еще грустнее, что мать, готовясь выдать Марину за Анхелу, будет все время твердить ей, что обезьяна остается обезьяной, даже если ее нарядить в шелка.