Короли Индопала с презрением отвергли эти дары. Меха и шерсть показались им совершенно лишними в теплом климате, специи просто не понравились. Коней — качества которых как домашних животных они оценивали невысоко — с их точки зрения, можно было использовать только в качестве тягловой силы.
Но вот золото… Золото им пришлось по вкусу. По крайней мере, настолько, чтобы отправлять на север караваны с товарами.
Да, интересно, думал Ордин, как быстро и насколько успешно воины из Индопала сумеют акклиматизироваться? Не исключено, что они оценят шерсть и меха лишь тогда, когда половина из них замерзнет от холода. И очень может быть, что спесь заставит их отказываться от коней, без которых невозможно обойтись в северных горах, точно так же, как она заставляет их пренебрегать мечами северян.
Сокровищницу Ордин обследовал в последнюю очередь. И обнаружил в ней поразительное количество золотых заготовок, используемых при чеканке монет. Король внимательно изучил штампы — с лицевой стороны на них было изображение Сильварреста, с обратной — Семи Стоячих Камней.
Странно… Зачем герцогу чеканить монеты? На полу стояли весы, и Ордин положил на одну чашу золотую монету, которую достал из собственного кармана, а на другую — золотую заготовку герцога.
Заготовка оказалась легче. Почему? Ответа король Ордин не знал. Либо она была несколько меньше, либо в ней золото было смешано с цинком или оловом.
Но не вызывало сомнений одно — еще до того, как стать предателем, герцог Лонгмота был фальшивомонетчиком.
— Подлый пес! — пробормотал Ордин.
— Милорд? — спросил один из его капитанов.
— Отправляйся и сбрось вниз тело герцога Лонгмота. Переруби кишки, на которых он висит, а потом брось труп в ров с водой.
— Милорд? — непонимающе спросил капитан. Так поступить с мертвым — это казалось настолько неуважительным…
— Делай, что я сказал! — рявкнул Ордин. — Этот человек не заслуживает того, чтобы провести еще ночь под благородным кровом.
— Да, милорд, — ответил капитан и выбежал вон.
Осмотрев Башню Посвященных, остальные башни замка Ордин обследовать не стал. Помещения, которые занимал сам герцог и его люди, никакой ценности собой не представляли; их и охранять не стоило.
Кроме того, разумнее было сосредоточить большую часть людей на внешних стенах. Лонгмот был настолько узок, что лучнику ничего не стоило послать стрелу с восточной стены до западной. Это означало, что даже если вражеские солдаты проломят одну стену, защитники, находящиеся на другой, все еще смогут сражаться с ними.
Тысяча пятьсот людей, от силы тысяча шестьсот. На данный момент это было все, чем располагал король Ордин. В надежде на помощь он послал гонцов к Гроверману и Дрейсу. Может быть, и отряд Боринсона понес не слишком большие потери.
Но все подкрепления, на которые он рассчитывал, должны прибыть сюда еще до рассвета, иначе грош им цена.
Король Ордин как раз заканчивал осмотр Башни Посвященных, когда в сопровождении Хроно, полной женщины средних лет, явился Седрик Темнеет, адъютант герцогини. Это был высокий, сильный мужчина с коротко постриженными вьющимися каштановыми волосами. В знак уважения шлем он нес в руке, но при виде короля Ордина кланяться не стал. На мгновение у Ордина возникло ощущение, что им пренебрегают, но он тут же вспомнил, что этот человек, как-никак, исполнял в замке обязанность лорда.
Вместо поклона Темпест протянул Ордину руку — как равному.
— Ваше высочество, мы счастливы, что вы с нами, и сделаем для вас и ваших людей все возможное. Боюсь, однако, что очень скоро нам снова придется сражаться. С юга приближается основная армия Радж Ахтена.
— Знаю, — сказал Ордин. — Будем сражаться вместе. Я послал гонцов к Гроверману и Дрейсу, прося прислать нам подмогу, но подозреваю, что они колеблются. Как-никак, эта просьба исходит от короля-иностранца.
— Герцогиня тоже посылала за подкреплением, — сообщил Темпест. — Вскоре станет ясно, что все это даст нам.
— Спасибо, — сказал Ордин, глядя ему в глаза. Не очень утешительно. Если помощь все еще не пришла, это означает, что Дрейс и Гроверман, узнав о вторжении, предпочли не ослаблять свои собственные позиции, распыляя силы. И мало кто на свете посмел бы осудить их. Помолчав, Ордин спросил:
— Можем мы побеседовать наедине?
Темпест сдержанно кивнул. Они направились в Башню герцога и поднялись по ступеням в одну из комнат. Люди Ордина остались снаружи, если не считать двух Хроно — самого короля и его сына. И, конечно, почтенной Хроно Темпеста, которая едва не наступала ему на пятки.
Пол в помещении все еще был в крови, пролившейся во время недавней бойни. Деревянные кресла расколоты, на полу — окровавленный топор и несколько длинных кинжалов.
Битва, которую пришлось вести герцогини, требовала именно такого оружия.
Две рыжие охотничьи собаки с любопытством уставились на Ордина, когда он вошел, и приветственно замахали хвостами. До этого они спали перед остывшим камином.
Король Ордин зажег принесенный с собой факел и поднес его к растопке в камине. Потом взял стул и уселся около огня напротив Темпеста, тоже опустившегося в кресло.
Темпест выглядел лет на сорок с небольшим, хотя точно определить его возраст не представлялось возможным. Люди с дарами метаболизма стареют быстро. Но Менделласу нередко удавалось определить относительно точный возраст воина, взглянув ему в глаза. Взгляд молодого человека даже с дарами метаболизма — независимо от того, как этот человек выглядел — сохранял некоторую невинность и неопытность. Взгляд оставался молодым — точно так же, как зубы, сердце и разум — хотя кожа покрывалась морщинами и пятнышками.
Однако в карих глазах Темпеста отчетливо проступало лишь выражение боли, тревоги, усталости. Заглянув в них, Ордин не смог бы сказать ничего. Глаза Темпеста были глазами тысячелетнего старца.
Король решил подойти к интересующей его проблеме издалека.
— Хотелось бы знать, что, собственно говоря, произошло. Судя по всему, Радж Ахтен оставил тут гарнизон своих солдат — и немалый. Как герцогине удалось справиться с ними?
— Я… Все, что мне известно, основано на рассказах других, — ответил Темпест. — Меня самого принудили отдать дар и, как водится, поместили в Башню Посвященных. Там я и находился, когда произошел мятеж.
— Вы сказали — Радж Ахтен «принудил» вас отдать дар? Внезапно на лице капитана Темпеста возникло очень странное выражение — почтения или, может быть, благоговения.
— Я хочу, чтобы вы знали — я отдал дар по доброй воле, — ответил Темпест. — Когда Радж Ахтен попросил, чтобы я сделал это, его слова пронзили меня, точно удар кинжала. Я взглянул ему в лицо и оно показалось мне прекрасным. Необыкновенно прекрасным, понимаете? Как роза или восход солнца над горным озером. Он был сама красота.
По сравнению с ним все, что когда-либо казалось мне благородным или красивым, выглядело жалкой подделкой.