Она поразмыслила над его словами.
— Возможно, ты прав. Но я тоже буду с тобой. И Волк. И Рип и Рек. — Она замолчала. — Только с этого момента не проси меня вернуться обратно в племя.
Губы Торака изогнулись, и он фыркнул. Помогая пчеле забраться на ладонь, он пересадил ее на лист лопуха.
Наступил рассвет, а они сидели рядом, наблюдая, как солнечный свет проникает в Лес.
Помолчав немного, Торак спросил:
— Если бы он попросил тебя остаться с ним, ты бы согласилась?
Ренн повернулась и уставилась на него.
— Как ты можешь спрашивать об этом? — спросила она раздраженно.
Он был в замешательстве.
— Прости, я… Это значит «нет»?
Она открыла было рот, чтобы ответить, но в это мгновение вернулся Волк, его морда была темной от крови. Обдав их затхлым запахом падали в качестве приветствия, он лизнул Торака в подбородок, и они обменялись одним из своих многозначительных взглядов.
Ренн спросила, что Волк сказал ему.
— Яркий Зверь, — ответил он. — А еще… я не уверен, что-то поломанное. Мысли? Душа? Сломанная душа?
— Безумие, — произнесли они вместе.
Но времени задуматься над тем, что это означает, у них не оказалось.
Волк странно и нетерпеливо заскулил и нырнул в подлесок. Торак помог Ренн подняться и загородил ее собой. Пять молчаливых охотников выступили из-за деревьев. Едва Ренн успела вытащить свой нож, они были окружены. Охотники были одеты в простые оленьи шкуры и не имели при себе оружия. Ренн увидела, что на них не было повязок. На чьей же они стороне?
— Вы пойдете с нами, — произнес тихий голос, привыкший повелевать. — Ваши поиски окончены.
Женщина носила ожерелье из буковых орешков, и лицо ее было отрешенное, словно мысли ее были заняты делами, которых прочим не дано понять.
Ренн догадалась, что она колдунья или вождь, а может, и то, и другое сразу. Ее длинные темные волосы были распущены, только один пучок волос на лбу был перевязан и намазан охрой, а с ее пояса свисал острый отросток оленьего рога. Племенная татуировка на лбу изображала маленькое черное раздвоенное копытце.
— Вы люди Благородного Оленя, — сказала Ренн.
— А ты из племени Ворона, — ответила женщина спокойно, безошибочно определив это, несмотря на маскировку Ренн. — А ты, — повернулась она к Тораку, — обладаешь блуждающей душой.
Он открыл рот от изумления.
— Откуда ты знаешь?
— Мы почувствовали твои души рядом. Ты можешь спрятать их от остальных, но не от людей Благородного Оленя.
— Он не прячет их, — вставила Ренн.
— Значит, кто-то делает это за него, — ответила женщина.
Ренн хотелось расспросить ее, что это означает, но Торак нетерпеливо перебил:
— Моя мать тоже была из племени Благородного Оленя. Ты знала ее?
— Разумеется.
Он глубоко вдохнул и сглотнул.
— Какая она была?
— Не здесь, — сказала женщина. — Мы отведем вас в нашу стоянку.
Один из ее спутников жестом запротестовал, это был мужчина, чьи волосы скрывала повязка красноватой коры:
— Но Дюррайн, они же чужаки! Они не должны видеть нашу стоянку, особенно девочка!
— Я не чужак, — сказал Торак. — Я ваш сородич.
— Что вы имеете против меня? — спросила Ренн.
— Мы пойдем в стоянку, — повторила Дюррайн. Затем обратилась к Тораку и Ренн: — Можете оставить себе оружие, но оно вам не понадобится. Пока вы в племени Благородного Оленя, вы будете в безопасности.
Ренн почувствовала, что она говорит правду. Как-никак, еще Фин-Кединн советовал им найти их, но Дюррайн ей не нравилась. Ее узкое лицо было бесстрастным, словно каменное. И она даже не спросила их имена.
Дюррайн повела их на восток по следу оленей, который уводил в чащу. Дважды Ренн заметила Волка, который бежал, не отставая от них. Она спрашивала себя, как он относится к тому, что они сошли со следа Тиацци, но когда она сказала об этом Тораку, он только отмахнулся:
— Дюррайн сказала, что поможет нам.
— Она сказала, что наши поиски окончены. Это может оказаться не одно и то же.
— Они мои кровные сородичи. Они должны помочь.
Пробираться через заросли было непросто, и красивый молодой охотник предложил Ренн понести ее спальный мешок. Она отказалась, а затем пожалела об этом. Охотник все понял и все равно понес его.
Она указала на идущего впереди мужчину, голова которого была обернута корой.
— Почему я ему не нравлюсь?
Юноша вздохнул:
— Однажды мы приютили в племени человека Ворона. Он помог Пожирателю Душ наслать на нас одержимого демоном медведя.
Ренн с негодованием заметила:
— Это был мой Брат. Пожиратель Душ обманул и его.
Мужчина с корой вокруг головы хмуро посмотрел на нее:
— Это ты так говоришь. Медведь убил мою спутницу. Поэтому я не люблю людей Ворона.
Когда он отошел далеко и не мог ее слышать, молодой охотник извинился:
— Он до сих пор тоскует по ней.
— И поэтому повязывает себе голову? — спросила Ренн.
— Да, мы оставляем своих мертвых на их любимом дереве, затем обвязываем голову его корой, чтобы помнить.
— Но вы не носите повязок. Так на чьей же вы стороне?
Он выпрямился, отстраняясь от нее:
— Мы не принимаем ничью сторону. Мы никогда не сражаемся.
Брови Ренн попозли на лоб.
— А что другие племена думают об этом?
— Они презирают нас, но не трогают.
«Пока не трогают», — подумала она и взглянула на Торака. Но тот не слушал. Он жадно впитывал мельчайшие черты людей из племени своей матери, и на лице его была тоска. Ренн почувствовала беспокойство. Она надеялась, что эти странные, сдержанные люди не обманут его надежд.
* * *
Они шли почти весь день, и Ренн вскоре перестала ориентироваться на местности. Наконец они дошли до озера с деревянным островком посередине. Ей сказали, что это Озеро Черной Воды, и были крайне удивлены тому, что она этого не знала.
Стоянка племени Благородного Оленя тянулась вокруг озера и была так хорошо замаскирована, что Ренн прошла бы мимо, если бы не зарево костров. Холм из можжевельника оказался самым большим укрытием из всех, что она когда-либо видела: она насчитала семь проемов, прикрытых занавесями из оленьей шкуры, окрашенными в зеленый цвет. Несколько собак, первые за все время в Сердце Леса, подошли разнюхать, уловили запах Волка, исходящий от нее, и убежали. Дети выглядывали из укрытий и затем прятались внутрь.