– Отбор. Некий тест, который условно назывался «Линия Огня». Сейчас я уже вполне адекватен чтобы понимать его суть. В условиях виртуального полигона проходили испытания кристалломодули, извлеченные из серв-машин, чьи пилоты погибли в боях.
– Цель тестирования?
– Сортировка «Одиночек».
– Не слишком ли грубо? – Усомнился Вадим Петрович. – Чтобы выяснить «наследственность» каждого модуля, нужен целый комплекс тестов. А тут я усматриваю прямой вопрос, поставленный ребром: выстрелит или нет? В чем смысл такой сортировки?
– Вы неверно формулируете вопрос. Я бы задал его иначе. – Андроид мыслил с огромной скоростью и потому в его речи отсутствовали паузы. – Думаю, вы правы, «Линия Огня», – это лишь фрагмент большой, тщательно продуманной программы вторичных испытаний. Вообще, производство кристалломодулей было поставлено на поток, эти сведения хранит моя «машинная» память. Производились как чистые «Одиночки», так и оттиражированные, уже проверенные на полигонах и в боях матрицы. Заводы работали бесперебойно, их мощности хватало, чтобы оснастить «Одиночками» все кибермеханизмы, включая андроидов, и системы автоматического управления космических истребителей.
– И какой вывод ты сделал из приведенной информации?
– Все кристалломодули, побывавшие в боях, изымались из поврежденных серв-машин и складировались. Потом в войне наступил перелом, Колонии перешли в массированное наступление, но, не смотря на все усилия и жертвы, им не удалось прорвать Линию Хаммера, – насколько я понял, она до сих пор осталась «не побежденной»?
Полуэктов кивнул, ожидая продолжения.
– Я не владею исторической информацией в требуемом объеме, – оправдал его ожидание Мерфи, – но косвенные признаки подсказывают – автоматические заводы, тиражировавшие «Одиночек», были разрушены или на долгое время выведены из строя. По-видимому, оборона Альянса начала трещать и разваливаться, наступил момент дефицита не только людей, но и управляющих модулей для серв-машин. Только в таких условиях могли быть востребованы все вторичные ресурсы, а грубая сортировка по одному признаку, вероятнее всего говорит о чрезвычайной спешке.
Полуэктов вновь кивнул, соглашаясь с выводами Алана. Используя имплант, он находился на постоянной связи с кибернетическим комплексом, который анализировал предположения Мерфи, одновременно проводя поиск в обширных базах данных.
– Ты прав. Такой момент, вернее период, действительно имел место. Осуществив три безуспешные атаки на планеты Линии Хаммера, два флота Колоний совершили рискованный гиперпространственный прыжок, – они вторглись в границы Солнечной системы. До прямой атаки на Землю дело в тот момент не дошло, но были полностью уничтожены автоматические заводы Плутона и девяносто процентов производств, базировавшихся на спутниках Юпитера. После этого резко упала активность планетарных серв-соединений Альянса, – есть документальные свидетельства, что потери серв-батальонов вдруг стали невосполнимыми. В течение года ситуация балансировала на грани, затем война вступила в заключительную фазу. – Проинформировал он Алана. – Архивные материалы того времени полны интригующих подробностей. Серв-машины и андроиды пехотной поддержки почему-то утратили былую эффективность, – из их действий исчезли целеустремленность и непримиримость.
Мерфи вскинул голову, опять продемонстрировав чисто человеческий жест.
– Я уверен, это напрямую связано с использованием модулей резерва, накопленных за долгий период успешных боевых действий. – Произнес он. – Нейросенсорный контакт оказался палкой о двух концах. Момент гибели ужасен, можете мне поверить. Перед тобой действительно проноситься вся жизнь, словно разум считывает весь объем памяти за отпущенные ему мгновения. Но вместимость нейромодулей «Одиночки» ограничена, следовательно, туда попадали только наиболее мощные, пиковые возбуждения, связанные, как правило, не с конкретной информацией о прожитом, а с эмоциональными оценками событий. Рейчел была абсолютно права, – в момент гибели пилота через шунт уходит не память, но душа.
– Получается, что в большинстве случаев «Одиночка», пережившая своего пилота, – это новорожденная личность, не обладающая воспоминаниями прототипа, но полностью настроенная на его характер? Искусственные нейросети помнят ощущения? Им становиться доступен эквивалент чувств, что во все времена являлось немыслимо, недостижимо для кибернетических систем?
– Да. И я готов пройти любые дополнительные испытания, чтобы доказать это. Я не лейтенант Алан Мерфи. И в то же время мной руководят его сформированные взгляды, привычки, спонтанные реакции, которые суть – эмоции. Этого уже не исправишь, разве что деинсталлировать модуль или стерилизовать нейросети.
– Ни то ни другое тебе не грозит. Потеря памяти о прошлом – известный случай в медицинской практике, человек от этого не перестает быть человеком, он просто заново знакомиться с окружающим миром.
– Это ваше субъективное мнение, Вадим Петрович. Другие сочтут такой синтез человеческой души и машинной логики слишком опасным, противоестественным, чтобы оставить мне право на существование.
– Жизнь. – Поправил его Полуэктов. – Жизнь, а не существование. Да, ты правильно отметил, у меня свой взгляд на происходящее. Скажу больше – однажды я умер и был воскрешен немного в иной генетической ипостаси. Но я человек и ты видишь это. Право на жизнь имеет всякий, кто осознает факт собственного бытия, – это закон Конфедерации, но я считаю, что он справедлив.
– То есть, у меня есть шанс?
– Только пока ты остаешься тут, на Земле. Тебе следует ознакомиться с тысячелетним отрезком истории человечества, усвоить современные взгляды на мир. Ты осознал себя во время войны, когда грань между добром и злом намного резче, отчетливее, чем в мирные годы. Сейчас все не так. Борьба за существование продолжается, но она приняла иные формы. Вряд ли Конфедерация станет подвергать и без того чрезмерно сложную, а оттого неустойчивую систему межпланетных и межрасовых отношений, новым испытаниям, вводя в нее еще одну, мало предсказуемую, и фактически неизвестную силу. Искусственный интеллект, пришедший с полей той ужасной войны, скорее пожелают уничтожить, чтобы устранить сам корень проблемы.
– То есть, выхода нет? – Подвел Мерфи печальный итог.
– Выход есть всегда. – Убежденно ответил Вадим Петрович, в сознании которого уже родились некоторые замыслы, связывающие личность Алана Мерфи и грядущее возвращение «Альфы». – Нужно искать его, бороться, не опускать руки и идти до конца, не теряя при этом понятия чести и здравого смысла. – Продолжил он. – Сейчас тебе не грозят репрессии, разве что они станут следствием сугубо личных, внутренних проблем. Скажи, кем ты ощущаешь себя в данный момент?
– Человеком. С той секунды, как модуль «Одиночки» полностью переподчинил себе базовую систему андроида, я ощущаю себя чудом выжившим человеком. Но пока, к сожалению, не могу сказать – повезло мне или нет. Это покажет ближайшее будущее.
– Хорошо. Тогда последний момент. Ты находишься на территории Земли. Я не стану рассказывать тебе новейшую историю, с ней ты познакомишься самостоятельно, скажу лишь одно, – Альянс проиграл войну с Колониями, наше развитие остановлено, прародина человечества предана забвению. Ситуация поддерживается искусственно на протяжении многих веков. Меня, как жителя Земли, она не устраивает в корне. Я хочу, чтобы ты ознакомился с доступной информацией и решил, чью сторону следует принять. Возможно, твоя оценка ситуации поможет мне разобраться в некоторых спорных вопросах.