— Если вы надеетесь испугать меня, то имейте в виду: у вас ничего не получится.
— И кто теперь притворяется, а, сэр Чарльз?
Англичанин скрипнул зубами. Будь у него чуть больше сил, этот наглец уже истекал бы кровью.
— Мне притворяться ни к чему.
Сделав еще шаг, незнакомец остановился и посмотрел на сэра Чарльза сверху вниз.
— Вы блефуете и пытаетесь вести себя как смельчак, хотя в душе вы всего лишь жалкий трус, живущий за счет слабых.
Сэр Чарльз вздрогнул. Нет. Этого не может быть. Незнакомец не может знать правду. Ее ведь не знает никто.
— Довольно. Либо вы уходите, либо мой слуга выстрелит вам в сердце, — выдохнул он, с облегчением отмечая, что Иосиф уже вытащил заряженный пистолет.
Однако вид направленного ему в грудь оружия не только не смутил, но, напротив, развеселил незнакомца.
— Предпочитаете прятаться за спину черни? И это считается храбростью у почтенных джентльменов?
— Иосиф, убей этого шута, — рявкнул сэр Чарльз. Незнакомец расхохотался уже в полный голос:
— Да, Иосиф, убей шута.
— Наконец-то, — пробормотал Иосиф и, повернувшись, направил пистолет на англичанина.
Не понимая, что происходит, сэр Чарльз отшатнулся и недоуменно воззрился на слугу:
— Да что с тобой?
Ответил ему, однако, не слуга, а незнакомец, чей смех эхом разбежался по пустому складу:
— Вы же не думали, что я позволю вам ускользнуть из Петербурга, не приставив своего человека? У нас ведь еще осталось одно незаконченное дельце.
Как же поздно он все понял! Сэр Чарльз согнулся, как будто его ударили в живот. Ловушка. Западня. И он попал в нее, как последний простофиля.
Страх свернулся кольцами внизу живота. Колени задрожали.
— Типов… — простонал сэр Чарльз. Хозяин преступного мира отвесил шутовской поклон:
— К вашим услугам.
— Ублюдок.
— Так оно и есть. Но только я сим фактом горжусь.
— Вы, наверное, считаете себя умнее всех.
— По крайней мере не глупее. — Дмитрий бросил взгляд на слугу: — А ты что думаешь?
— Только не умнее всех.
— Ты, как всегда, честен. — Золотистые глаза сверкнули веселыми огоньками. — Надеюсь, он вам не грубил, сэр Чарльз? Вел себя с должным уважением?
Англичанин облизнул пересохшие губы. Злость на самого себя, вспыхнувшая, когда он понял, что его провели, уступала место ужасу. Дмитрий Типов определенно пришел сюда не для того, чтобы просто поиздеваться над ним.
Нужно что-то придумать. И поскорее.
— Зачем вы привезли меня сюда? — спросил он и едва узнал свой голос, скрипучий и дрожащий.
— Не притворяйтесь. — Типов посмотрел на него с прищуром. — Вам прекрасно известно, почему вы здесь.
— Деньги будут…
Он не договорил — Типов перебил его коротким, без замаха, жестоким ударом в лицо.
Сэр Чарльз пошатнулся, застонал и свалился на грязный пол. Из разбитой губы текла кровь. В бок как будто воткнули раскаленную кочергу. Перед глазами поплыли круги. Сердце сжали холодные пальцы паники. Потом туман в голове рассеялся, в глазах прояснилось, и сэр Чарльз с опозданием понял, что на несколько мгновений покидал этот мир.
Человек с иссиня-черными волосами стоял над ним с дьявольской усмешкой на губах и ненавистью в каждой черточке тонкого лица.
Теперь сэр Чарльз понял все. Этот человек был не просто разозлен потерей своих денег. Не просто раздражен неудобствами из-за исчезновения проституток. Им двигало отвращение к сэру Чарльзу. Отвращение, исключающее милость, сострадание, прощение.
— Ваши попытки шантажировать княгиню Марию просто смешны. — Он презрительно скривил губы. — Вы лишь унизили себя. И теперь вам нечего предложить мне, кроме медленной, мучительной смерти.
Съежившись на полу, англичанин в отчаянии ухватился за последнюю надежду избежать страшной участи.
— Вас повесят за это, — прошипел он. — Я — дворянин. Вам придется отвечать перед императором.
Типов наклонился к нему, и сэр Чарльз увидел в его золотистых глазах что-то такое, отчего в жилах застыла кровь.
— Вообще-то мне позволено поступить с тобой по моему усмотрению. Я могу делать что хочу, и никто слова не скажет. Не стоило тебе похищать императорскую дочку.
— Лжешь.
Едва слово слетело с языка, как Типов поднялся и ткнул носком начищенного сапога в рану на боку жертвы. Сэр Чарльз забился от боли.
— Это она тебя ранила? — Типов ударил еще раз. Сильнее. — Да, девочка определенно с характером. Надо познакомиться.
— Я вскрою горло этой дряни, — процедил сквозь зубы сэр Чарльз.
— Задевает, что уступил женщине? Тебе ведь нравится, когда они беспомощные, когда они полностью в твоей власти. Тогда ты чувствуешь себя героем, да? Легко быть героем, когда надо справиться с перепуганной насмерть, беспомощной девчонкой.
— Убирайся к дьяволу.
Типов сунул руку в карман Чарльзу и вытащил его любимый кинжал.
— Уберусь, но сначала отправлю туда тебя. Разведаешь дорожку, — пробормотал он, поглаживая острое как бритва лезвие.
Сэр Чарльз попытался отползти, оттолкнувшись каблуками от трухлявой доски. Страх, которым он так наслаждался в своих жертвах, оказался далеко не так приятен, когда лезвие прижималось к его собственному горлу.
Из глаз выкатились слезинки.
— Пожалуйста, — простонал он. — Я найду деньги. Клянусь.
— Слишком поздно.
Лезвие рассекло лицо, и сэр Чарльз зашелся в крике.
С обеда у императора Софья вернулась поздно, но на следующее утро поднялась едва ли не с солнцем. Нежно-розовое шелковое платье с кружевами, тройная нитка жемчуга на шее, распущенные волосы — она выглядела свежо и мило.
Ощущение беспокойства, преследовавшее ее с самого утра, оставалось с ней и за завтраком, и потом, когда она удалилась в гостиную, окна которой выходили на розовый сад.
Комната была уютная, с бледно-желтым шелком на стенах и французской мебелью, позолоченной и обитой кремовым атласом. На инкрустированных агатом столах лежали изящные камеи. Потолок украшала сцена с танцующими на облаках купидонами.
Но не красота интерьера и не уют привлекали сюда Софью, а чистый утренний свет, вливающийся через высокие арочные окна.
Свернувшись на низенькой софе, она попыталась увлечься книгой и не думать о короткой встрече со Стефаном. Встрече, закончившейся тем, что он сунул ей в руку записку.
Если Софья и научилась чему-то за последние недели, так это тому, что пытаться понять логику поступков герцога Хантли — дело абсолютно безнадежное.