«Мне это абсолютно безразлично… Абсолютно! – уговаривала себя Анна. – Ведь он приехал сюда из-за меня! Анна, тебе придется смириться с некоторыми вещами, если ты хочешь, чтобы это продолжалось… если ты сможешь сделать так, чтобы это продолжалось…» А сможет ли она?
Медленно ползущий грузовик закрыл проезд, на узком участке дороги. Вполголоса выругавшись, Уэбб снизил скорость, и «мерседес» заурчал, как большой белый кот.
– Черт бы побрал этого идиота! Тем более, что этот скотина Джонни Бардини наверняка висит у меня на хвосте, вместе со своим телеобъективом. Не говоря уже о твоем эскорте, Энни, – он метнул на Анну скрытый боковой взгляд. Внутри бурлила необъяснимая злость на нее и на себя. Она была уж слишком спокойна, с тех пор как они сели в машину. Теперь, по крайней мере, ему удалось вывести ее из состояния равновесия.
– Моем – что? Уэбб, я не понимаю, о чем ты говоришь!
– Неужели?
О Боже, она, кажется, действительно не понимает. Ему следовало бы помнить, что Риардон очень тщательно отбирает своих людей, на него работают лучшие из лучших. И Анна вполне могла не замечать, что за ней следят. Уэбб угрюмо подумал о том, что Риардону вряд ли понравятся их с Анной фотографии в газетах, особенно опубликованные под фамилией Бардини. Джонни специализировался на снимках знаменитостей и почти знаменитостей, застигнутых врасплох. Он всегда оказывался в самое неподходящее время в самом неподходящем месте, и его супертелеобъектив пользовался печальной известностью. Но несмотря на его сомнительную репутацию, бульварная пресса и охочие до сенсаций журналы с радостью прибегали к услугам Джонни. Однажды он снял Уэбба и Клаудию, когда они обнаженными загорали в саду ее итальянской виллы. Это помогло значительно ускорить развод с Плейделом. Ну что ж, теперь у него будет еще несколько хороших фотографий, правда, на этот раз без обнаженных тел. Но Уэбб был уверен, что Джонни обязательно подкупит гостиничную прислугу и сделает снимки номера, в котором они останавливались: смятые простыни и тому подобное.
«Стряпаешь очередную историю, Джонни?» – спросил он его в гостинице.
«Может быть! Все будет зависеть от предложенной суммы!» Но, несмотря ни на что, Джонни держался достаточно осмотрительно. И Уэбб понимал, почему: Джонни не был уверен в своей безнаказанности… И все же непонятно, каким образом он, как по мановению волшебной палочки, оказался в вестибюле гостиницы именно в тот момент, когда туда спустились Уэбб с Анной…
– Уэбб… Я хочу знать, что ты имеешь в виду! Ты сказал…
Уэбб нетерпеливо фыркнул и, улучив момент, втиснул «мерседес» в образовавшийся просвет между грузовиком и обочиной. Колеса скользнули по траве, но потом послушная машина выровнялась и помчалась вперед.
Анну бросило на Уэбба. Большинство женщин на ее месте закричали бы или вцепились в его руку – она же лишь напряглась и села прямее.
– Кажется, это было довольно рискованно. И от кого мы убегаем?
– Ты настойчивая девочка, Энни. Тебе обязательно нужно знать?
Анна проигнорировала его иронию.
– Да. Почему ты не хочешь мне ответить?
– Ты никогда раньше не замечала мужчину в коричневом плаще? Хотя, наверное, они меняются.
В последнем Уэбб был не совсем уверен. Лицо человека, прогуливавшего собаку на противоположной стороне улицы, когда он вчера звонил Анне из телефонной будки, показалось ему смутно знакомым. Но тогда Уэбб был слишком поглощен встречей с Анной и не придал этому должного значения. Однако сегодня то же самое лицо, полускрытое кружкой пива, бросилось ему в глаза в баре гостиницы. И тут же в памяти вспыхнуло имя. Донахью! Но ведь Донахью ушел из конторы примерно в то же время, что и Уэбб. Стал частным детективом. Хотя, наверное, это всего лишь прикрытие.
– Кто меняется, Уэбб?
Сначала Анна почувствовала холод, который по мере нарочито небрежных объяснений Уэбба сменялся яростью. Она слишком хорошо помнила молодого человека с усиками, из-за которого ее высмеял Дункан. Отец? Стоило ли этому удивляться? Достаточно было вспомнить их последний дурацкий разговор. Ради ее же собственного блага… Господи, как же это все пошло! Интересно, они посылают ему отчеты? С кем она встречается, с кем спит… Неужели она никогда не сможет избавиться от этого клейма – дочери Ричарда Риардона? Только начала чувствовать себя по-настоящему свободной, и вот, пожалуйста… За ней следят… наблюдают… Интересно, отчеты попадают прямо к отцу или проходят через служащих департамента? «Ну что ж, надеюсь, что они хорошо повеселятся! И ты тоже, милый папочка!»
Уэбб сразу ощутил перемену в ее настроении. Теперь он почти проклинал свою невыдержанность. Если она не подозревала об этом, то чего ради надо было говорить ей? Или он просто ничего не мог поделать с извращенным желанием поколебать столь непривычное в ней чувство уверенности в себе и собственной самостоятельности?
Виолетты не было, и Анна вошла в пустую квартиру. Поцелуй Уэбба все еще горел на ее губах. Всю оставшуюся дорогу они почти не разговаривали. Уэбб вел машину, как робот. Он явно спешил. К кому? К Клаудии, которая не находила себе места и думала, куда же он пропал? Правда, Уэбб никогда не стал бы утруждать себя объяснениями: он был эгоистичен, высокомерен и… разве он не обвинял ее в том же самом?
После того неприятного разговора он замолчал, Анна тоже предалась собственным мыслям. Прощальный поцелуй – и она вышла из машины. Он даже не предложил проводить ее, даже не выключил мотор. Лишь поцеловал – страстно и яростно. А потом отпустил – так же внезапно, как и заключил в объятия.
«Я позвоню тебе, Энни», – голос звучал отчужденно и равнодушно. Что это было? Действительное обещание или просто привычная фраза перед тем, как расстаться навсегда?
Виолетта аккуратно составила список телефонных звонков и с безмолвным упреком положила его рядом с телефоном. Ну почему именно вчера вечером всем понадобилось непременно позвонить ей? Нашла она и наспех написанную записку Виолетты: «Позвони мне, когда вернешься…»
Внезапно Анна почувствовала страшную усталость и, сбросив пиджак, блаженно погрузилась в кресло. Ее жизнь была такой четкой и упорядоченной, пока Уэбб не ворвался в нее как ураган и не смел все на своем пути. Но почему? Почему ему нужна именно она? Предпочитая не думать об этом, Анна сняла телефонную трубку.
Когда она наконец пробилась в офис Дункана, у телефона оказалась не Виолетта, а сам Фрейзер. Когда он узнал ее, нетерпение в его голосе сменилось смесью облегчения и досады.
– Анна! Ради всего святого, где ты пропадала? В последние несколько дней от Виолетты нет никакого толка – она только и делает, что беспокоится о тебе! Нет, сейчас ее здесь нет – я отправил ее выпить чашечку кофе. Мы все вкалываем, как проклятые, с тех пор как ты ушла. Черт побери, извини, Анна, но нам тебя так не хватает! Почему ты ни разу не позвонила мне?
Когда Дункан говорил короткими, отрывистыми предложениями, это могло означать только одно – он искренне встревожен и обеспокоен. Закрыв глаза, Анна четко представила себе картину: он сидит с полупотухшей трубкой в зубах и перерывает все бумаги на столе в поисках пачки табака, а лицо его становится все краснее и краснее.