В голосе Гарриса звучала искренняя забота. Он уже был одет – в домашние брюки и желтую рубашку с открытым воротом. Заметив удивленный взгляд Анны, Гаррис взглянул на свои ноги и заговорил извиняющимся тоном:
– Боюсь, что я закоренелый жаворонок. Да и дел сегодня невпроворот – необходимо все подготовить, пока не нагрянула вся эта орда. Но ты – почему ты на ногах? В последнее время ты сама не своя. У тебя бессонница?
Подойдя к Анне, он погладил ее холодные руки. Дымчато-серые глаза пристально изучали бледное лицо.
Анна заставила себя слабо улыбнуться и, стараясь говорить как можно небрежнее, ответила:
– Я просто рано проснулась и не смогла больше заснуть. Вот и решила посмотреть на рассвет.
– Необыкновенная красота, правда? Небо еще бледное и непроснувшееся. Когда я вижу его, то вспоминаю тебя, Анна. Тебе нужно было родиться в средние века, где тебя бы лелеяли и защищали верные рыцари.
– И я сидела бы в башне замка, ожидая своего господина и повелителя? Благодарю. Я предпочитаю сегодняшний день и современные нравы!
– Ты действительно считаешь себя настолько независимой? – голос Гарриса звучал насмешливо, но его руки еще сильнее сжали ее плечи. Неодобрительно щелкнув языком, он продолжал: – Ты очень напряжена. Расслабься – я тебе немного помассирую затылок.
Сильные пальцы начали разминать ее шею и плечи, и Анна почувствовала, как напряжение уходит. Она позволила Гаррису довести себя до кровати и раздеть.
На этот раз она действительно хотела этого – хотела, чтобы Гаррис делал с ней все, что ему угодно, чтобы он подарил ей то наслаждение, которого она так страстно желала. Но как и раньше, из этого абсолютно ничего не вышло.
Позднее, расчесываясь и заплетая волосы в косу, Анна уныло разглядывала себя в зеркало. Значит, все-таки она – неполноценная женщина. Снежная королева. А ведь Гаррис был так внимателен к ней, так ласков. Он ничем не выдал своего разочарования – лишь грустно вздохнул и сказал:
– Анна, тебе обязательно нужно научиться расслабляться. Особенно когда начнутся съемки. Я бы не хотел, чтобы ты привыкала к снотворным и транквилизаторам, как многие другие актрисы. Может быть, попробуешь заняться медитацией по системе Гала Брайтмана? Он очень славный человек – добрый и отзывчивый. Думаю, что тебе понравится.
Анна надела голубые джинсы, оранжево-синюю клетчатую рубаху, ветровку и спустилась вниз. Завтрак издавал очень аппетитный запах, но сегодня она решила его пропустить. Ей достаточно было кофе и булочек, которые прислал Гаррис, и теперь хотелось лишь одного – наблюдать за всем происходящим, по возможности ничего не пропуская.
Повсюду расхаживали плотники и маляры, таская за собой принадлежности своего ремесла. Наиболее кричащие и ультрасовременные проявления вкуса Дэнни Феррано уже исчезли, и дом, особенно его старая часть, начинал все больше соответствовать требованиям эпохи. Ощущение усиливалось массивной испанской мебелью и портретами испанских донов, облаченных в черный бархат и доспехи.
– Ты не против, Анна? Это только на время съемок…
– Ну что ты, Гаррис! Я в восторге. Все выглядит так… так, как и должно быть.
Она особенно любила огромный внутренний дворик. В детстве ей нравилось загорать там и читать или мечтать о том, что она – мавританская принцесса в старой Гранаде.
Такой дворик вполне мог бы находиться где-нибудь в Альгамбре. Со своими фонтанами и голубыми изразцами он выглядел очень по-мавритански. С трех сторон его окружали открытые галереи, с четвертой возвышалась глухая стена. В нем был даже миниатюрный бассейн. Анна живо представляла себе все эпизоды, которые можно было здесь снять. Гаррис объяснял ей, как с помощью фанеры и краски можно буквально за одну ночь превратить его из роскошного в обшарпанный. В стене уже вделали массивные деревянные ворота. Да, Гаррис был прав. Этот дом и его расположение идеально подходили для съемок их фильма.
Анна собиралась выйти из дома, но, увидев, какая бурная деятельность кипела снаружи, передумала. Стены были окружены лесами, на которых работали маляры, а посередине двора трое плотников сколачивали нечто, весьма напоминающее позорный столб.
Да ей и совершенно ни к чему сегодня выходить. Вернувшись в дом, Анна задумалась о том, какие эпизоды они будут снимать в первую очередь. Ее познания в искусстве киносъемок были достаточными для того, чтобы понимать: сцены будут сниматься не подряд. Пожалуй, неплохо бы еще раз просмотреть сценарий.
«Мы будем максимально придерживаться романа, – говорил ей Гаррис. – Просто когда будешь читать, попытайся все представлять себе визуально. Снимать будем маленькими эпизодами, так что тебе не придется запоминать много слов. Кроме того, если понадобится, тебе будут суфлировать реплики. Так что волноваться абсолютно не о чем».
Не могла же она сказать Гаррису, что если ее что-то и волнует, то отнюдь не боязнь забыть роль. Может быть, помогут беседы с доктором Брайтманом? Очередной гуру. А тема его книги действительно очень интересна: легкий способ релаксации и переход к медитации.
Анна увидела толстую книгу для гостей, которую Гаррис со свойственной ему аккуратностью положил на изумительный резной буфет. Рядом с ней стоял телефон. Анна как раз начала листать книгу, когда он разразился пронзительным звоном. Но стоит ли ей поднимать трубку? В доме масса параллельных аппаратов и еще больше слуг. Но, с другой стороны, глупо раздумывать, коль уж она находится прямо рядом с телефоном! После следующего звонка Анна подняла трубку и чуть автоматически не сказала: «Маджо Ойл» слушает. Из-за этого она немного замешкалась и услышала, как низкий женский голос с легким акцентом спросил:
– Кто говорит?
Анна терпеть не могла, когда люди начинали телефонный разговор с этого вопроса. Кроме того, голос женщины звучал очень высокомерно, как будто она разговаривала со слугой. Анна уже собиралась открыть рот и спросить: «А кто вам, собственно, нужен?», но в этот момент на одном из других телефонов сняли трубку.
В голосе Гарриса сквозило легкое нетерпение:
– Алло?
– Гаррис? Это Анна-Мария. Ты не знаешь, кто это только что поднял трубку?
Анна покраснела, чувствуя себя ребенком, которого застали у замочной скважины. Она тотчас же положила трубку и не услышала, что ответил Гаррис.
Черт возьми! Как глупо получилось. Ей нужно было ответить что-нибудь… объяснить. Но теперь уже было слишком поздно. Все еще чувствуя себя виноватой, она быстро вышла из комнаты и не успокоилась, пока не очутилась на улице. В небе ярко светило солнце, и лишь на западе плыли небольшие перистые облака.
Ближе к вечеру наверняка опустится туман. Погода здесь никогда не бывает устойчивой. Она постоянно меняется, совсем как океан… Анна не переставала удивляться тому, как много у нее воспоминаний, связанных с этим местом. Хороших, счастливых. Но все они – о том, что было до. После она не помнила почти ничего. Правда, доктор Холдейн объяснил ей, почему это происходит. Так стоит ли снова ломать голову?