Кайла схватилась за поручень, чтобы не потерять равновесие, когда судно качнуло на волне. Она всматривалась в берег, который теперь приблизился настолько, что можно было различить отдельные здания. Воспоминания, вынесенные из младенчества, были весьма смутными, неопределенными и походили скорее на обрывки впечатлений.
Почувствовав себя весьма неуютно от этих похожих на сны воспоминаний, Кайла повернулась к Селесте:
— Если бы не дневник мамы, я бы так никогда не узнала правды. А вы сказали бы мне об этом?
Последовала некоторая пауза. Кайла почувствовала, с какой неохотой Селеста вспоминала о прошлом.
— Нет, не сказала бы, ma petite. Дело в том, что не я должна была рассказывать тебе об этом, а твоя мама. И если бы она хотела это сделать… Впрочем, возможно, и к лучшему, что так получилось. Как будто бы она сама рассказывает тебе, не так ли?
Да, это так. Небольшую резную шкатулку из тика с бархатной прокладкой, много лет стоявшую на столике возле кровати матери, отец передал Кайле всего за две недели до ее отъезда из Индии. Среди прочих вещей там оказался дневник, в котором рассказывалось о многих событиях, о предательствах и надеждах, о страшных разочарованиях, и Фаустина на какое-то время словно ожила. Рыдая, Кайла поклялась, что добьется причитающегося ей наследства, займет в жизни то место, которое должна была занять ее мать. В конце концов, она имела на это право, разве нет? Фаустина мечтала о том, чтобы ее дочь признал человек, который был ее настоящим отцом.
Если не считать папу Пьера, рядом с матерью она помнила только одного мужчину. Скорее не помнила, а смутно представляла.
Неужели это и был ее отец? Кайла содрогнулась. Просто немыслимо! Не может быть, чтобы это был ее отец — тот мужчина, который так крепко удерживал ее у себя на коленях, отчего она чувствовала себя неуютно. Если бы она посмотрела тогда на него повнимательней… Но она была напугана его мурлыкающим, вкрадчивым голосом, который, казалось, царапал ее, словно ногтями. Это воспоминание было отодвинуто в какие-то тайные уголки мозга вместе с младенческими страхами и опасениями встретиться с привидением.
И вот она здесь, в Лондоне, где герцог Уолвертонский впервые встретился с Фаустиной Оберж, красивой юной девушкой, убежавшей из родной Франции от ужасов революции. Подробности этого романа заинтриговали Кайлу, несмотря на то что она рыдала из-за предательства, совершенного им по отношению к матери. Герцог все-таки женился на прекрасной Фаустине, несмотря на возражения и сопротивление его родителей, что подтверждалось свидетельством, которое все эти годы ожидало в тиковой шкатулке того момента, когда его можно будет предъявить в качестве доказательства. А герцог к этому времени умер.
Кайла с силой вдохнула воздух, который нес запахи моря и реки.
«Я наследница. Возможно, запоздалая, но кровью и плотью связанная с самым старинным родом в Великобритании. И я решительно намерена заявить о своем праве на наследство, в котором было отказано моей матери».
— Знаешь, ma petite, — сказала Селеста, когда они сели в элегантную карету, а их багаж был погружен наверх, — моя бедная Фаустина сохранила доказательства их клятв вовсе не из-за того, что с ней случилось позже. Она хотела, чтобы ты получила то, что тебе положено по праву.
Протирая перчаткой пыльное стекло окошка, Кайла кивнула:
— Да. И все же она не была непорядочной и порочной женщиной, что бы о ней ни говорили. — Внезапно в глазах Кайлы появились слезы, к горлу подступил ком. Она повернулась к Селесте и увидела на лице тетушки такое же страдальческое выражение.
— То, что произошло с бедняжкой Фаустиной, ma petite, очень печально. Но как иначе могла она выжить в этом мире, если репутация была подорвана совсем не по ее вине? У несчастной просто не было выбора. Не следует винить ее за то, что она встала на этот путь. В душе она до конца оставалась чистой, милой девушкой.
— Я это знаю. — Кайла прокашлялась, чувствуя, что внезапно сел голос и она не в состоянии говорить. — Я знаю, что моя мама совсем не такая, как кое-кто о ней говорил. Папа Пьер рассказывал мне, что, когда мама приехала в Индию, она была похожа на потрепанную бурями нежную бабочку. Если бы не папа Пьер… — Кайла нервно вздохнула. — Если бы не он, мама умерла бы гораздо раньше. Я никогда не смогу отплатить ему за то, что он сделал и для нее, и для меня.
— Пьер Ван Влит — очень порядочный человек, ma petite, таких немного на свете, — твердо сказала Селеста. — Не слушай тех, кто станет говорить, будто у тебя нет прав. У тебя они есть. Просто Уолвертон не дал их тебе, но твои права бесспорны, и в один прекрасный день ты их получишь. Это право по рождению. Сколько случаев было в последнее время, когда это право нарушалось! Множество!
Селеста внезапно замолчала, вспоминая о временах террора, который захлестнул ее любимую Францию. Сколько же людей было убито! Дворянство почти полностью уничтожено, и даже короля и королеву убили, словно животных. Фаустина высказалась об этом лишь однажды, находясь в бреду. Слова и выкрики матери потрясли Кайлу, и няня поспешила увести девочку. Можно было лишь догадываться, какой ужас пережили Фаустина и другие несчастные.
Лицо Селесты при тусклом свете, пробивающемся через оконце кареты, казалось бледным. Вокруг ее глаз были заметны морщинки, в черных волосах, выбившихся из-под модной шляпки, поблескивала седина. В эти мгновения на ее лице можно было увидеть печать перенесенных страданий и белые шрамы — память о прошлом, которое страшно вспоминать.
Графине дю Буа чудом удалось спастись, графу же суждено было закончить жизнь на гильотине. Овдовевшая юная графиня бежала, как и многие представители французской аристократии, в Англию. Здесь очаровательная Селеста встретилась с человеком, который вырвал ее из тисков нужды, женившись на ней. Это был всего лишь немолодой английский барон, но весьма порядочный человек, и Селеста посвятила ему свою жизнь. Подобно тому, как Фаустина — Пьеру.
Наклонившись вперед, Кайла положила руку на колени Селесты.
— Простите меня, тетя. Я вызвала у вас печальные воспоминания.
Селеста ласково похлопала Кайлу по руке:
— Эти воспоминания всегда со мной, ma petite. Они никогда меня не оставят. Я стараюсь пореже думать об этом. Я должна благодарить милосердного Бога за то, что он дал мне здоровье и некоторые средства, хотя дети Режинальда унаследовали недвижимость. Они славные дети и всегда были добры ко мне. — Селеста задумчиво вздохнула. — Если бы все это было у Фаустины…
— Не надо печалиться о маме. Последние годы она жила счастливо. — Кайла откинулась на бархатные подушки.
Громадные колеса кареты гремели по мостовой, порой попадая в ямы, карету сильно встряхивало, и нужно было держаться за кожаные ремни, свисающие с потолка. Кайла посмотрела в оконце.
Несмотря на страшную грязь и свинцовое небо, Лондон производил внушительное впечатление. И при всей неопределенности будущего у Кайлы родилась уверенность, что она сумеет преодолеть все трудности.