— Мартин, ради Бога, приди в себя! Она дочь Виктории, но не Виктория! Она видит в тебе своего отца, а не…
— Думай, Хэриет, думай, что говоришь! Дочь Виктории — часть самой Виктории, все, что осталось мне от моей любви. Но она не моя дочь, дорогая сестра, и я надеюсь, ты хорошо помнишь об этом. Это дочь Кевина! Ты помнишь своего поклонника Кевина, а? Он же хотел жениться на тебе. А ты все время поддразнивала его, несмотря на мои предостережения. Ты была так уверена в себе и в нем, что позволила ему познакомиться с моей Викторией. Ты хоть понимаешь, что сама свела их, Хэри? Понимаешь?
— Мартин! Нет смысла вновь возвращаться в прошлое. Мертвое прошлое, брат. Мертвое, как и Виктория.
— Нет! Ты понимаешь это? Нет! Она никогда не оставит меня, она обещала мне это. Она любила меня, да, она полюбила меня, когда узнала, каким терпеливым я могу быть, каким нежным и внимательным по отношению к ней. Когда она поняла, как я люблю ее, она тоже полюбила меня! Ты завидуешь, Хэриет? За это ты так ненавидела мою Викторию? Кевин — это не ее вина. Твоя! Она была так невинна и чиста, она не была так умна и блистательна, как ты со своими книгами, острым языком и тонким чувством юмора. Но что это все дало тебе? Ты позволила Кевину соблазнить моего маленького чистого ангела и была настолько слепа, что даже не замечала, что творится у тебя под носом, пока уже не стало поздно делать что-нибудь.
— Ты совершенно не контролируешь себя, Мартин! Виктория ушла, и прошлое ушло вместе с ней. Алекса…
— Алекса? Ах да, моя маленькая Виктория. Все еще неиспорченная. Все еще нетронутая. Правда? Ты смотрела за ней в Коломбо? Ты никому не позволяла слишком близко подходить к ней? Никто не оставался с ней один на один?
— Мартин, ты должен избавиться от этой противоестественной идеи. Да, это противоестественно! Я не могу позволить…
— Позволить, ты сказала, сестра? Противоестественно? Алекса же не моя дочь, не так ли? В свидетельстве о ее рождении нет моего имени! Здесь нет кровосмешения, моя дорогая Хэриет, если ты это имеешь в виду! И ты не можешь позволить или не позволить что бы то ни было! Тебе понятно? Понятно?
Она попятилась назад, прочь от двери, закрыв уши руками, чтобы не слышать этих голосов. В своих кошмарах Алекса всегда старалась закрыть уши, прежде чем услышит их разговор, но все равно она отчетливо слышала каждое слово. А вот и дверь в ее комнату. Настежь открытая. В дверях стоит старая няня. Пусть она останется с ней. «Быстро принеси свою циновку ко мне в комнату! Да, сейчас». Она будет спать с ней всю ночь. Если он придет, если под дверью будет опять раздаваться его просящий голос, называющий ее «маленькой Викторией»…
Но ее позвала Хэриет:
— Алекса? Алекса, ты должна впустить меня. Есть вещи, которых ты пока не понимаешь, но я думаю, что ты все еще достаточно доверяешь мне и сделаешь так, как я тебе посоветую, и при этом не будешь задавать лишних вопросов.
Лицо Хэриет как-то резко постарело и казалось изможденным. Алекса никогда раньше не обращала внимания на то, как выглядит Хэриет. Для нее она всегда была просто «тетя Хэриет».
— Я стояла за дверью во время вашего разговора. Мне кажется, что теперь я все поняла. Мне нужно уехать отсюда.
Голос Алексы звучал безжизненно. В кошмарах ее слабый голос заглушался какими-то другими голосами, которые лавиной обрушивались на нее, но громче всех звучал голос Хэриет:
— Я боюсь, это может… Недавно я… Летти Дизборн…
— Летти?
— Да. В последнее время она стала что-то подозревать. Конечно, она не имела права вмешиваться, но что сделано… Как бы там ни было, он приехал и сейчас здесь, но остановился не как обычно у нас, а у Летти. С одним из слуг он прислал записку, но я не стала говорить об этом Мартину. Думаю, для тебя сейчас это лучший выход. То, что я говорила раньше, сейчас не имеет значения. Все изменилось сейчас…
— Он? Кого ты имеешь в виду?
— Я надеюсь, что ты будешь слушать меня внимательнее! — Это уже была прежняя тетя Хэриет. — Я уверена, я только что сказала тебе. Сэр Джон Трэйверс. Скорее всего, Летти пригласила его сюда, но, как бы то ни было, он здесь. Он хочет зайти к нам завтра. И лучше уж он, чем… Я хотя бы могу быть уверена, что он будет добр по отношению к тебе. И ты сможешь иметь все, что захочешь, будучи леди Трэйверс.
— Леди Трэйверс? Леди Трэйверс! Мадам?
Алекса открыла глаза, не понимая, где находится.
— Мадам! Я бы не стала будить вас, но вы просили сделать это в одиннадцать часов…
Медленно открыв глаза, Алекса наконец вернулась к действительности. Слава Богу, все позади, и она теперь леди Трэйверс. Да, это именно леди Трэйверс садится на кровати, лениво потягиваясь, и улыбается, глядя на встревоженное лицо горничной.
— Опять вам приснился страшный сон, мадам?
Бриджит была с ней чуть более трех месяцев — достаточно для того, чтобы узнать, что ее хозяйку иногда мучают кошмары и она во сне мечется и громко стонет. Бедняжка! Она еще совсем молоденькая, а вышла замуж за человека, который годится ей в отцы. Но они оба кажутся такими счастливыми, общаясь друг с другом. Во всяком случае, им всегда есть о чем поговорить, хотя они никогда не спят в одной постели и даже в одной комнате. «Но это не мое дело», — говорила себе Бриджит. Она прекрасно знала одно: если бы они не спасли ее тогда, в Индии, Бог знает, чем бы все это кончилось. Есть вещи, о которых лучше не думать. Жаль только, что ее очаровательную хозяйку преследуют кошмары, которые напоминают ей о том, о чем она старается забыть.
Бриджит никогда не сплетничала и умела держать язык за зубами. Вид румяного лица Бриджит и рыжих волос, упрямо выбивающихся из-под белого чепчика, всегда по утрам поднимал Алексе настроение, особенно после таких кошмарных снов.
— Я так рада, что проснулась! Действительность так хороша!
Алекса окинула взглядом комнату с изысканной мебелью и большими окнами, выходящими на балкон. Ветер шевелил легкие занавески, и до нее доносился запах кофе и горячих круасанов. Она в Париже!
— Ванна готова, мадам. Она довольно горячая, поэтому вы можете позавтракать, пока она немного остынет.
— Знаешь, Бриджит, на секунду мне показалось, что мы все еще в море, плывем на корабле. Мне кажется, наше путешествие было бесконечным.
— Я рада, миледи, что оно наконец закончилось. Если бы я была мужчиной, то никогда бы не стала моряком.
Наслаждаясь ванной, Алекса вдруг задумалась. Мужчина. Матрос. Почему она вдруг так отчетливо вспомнила лунную ночь, залив, рейдовые огни корабля, стоящего у рифов? Матрос с корабля (во всяком случае, она так тогда решила), который называл ее русалкой, морской нимфой и целовал ее… Их мокрые, слившиеся воедино обнаженные тела. А потом целая цепь событий, которые привели ее сюда. Николас. Она предпочитала называть его так, ей не нравилось американское сокращение «Ник». Интересно, как выглядит Калифорния?