— О, книги — бедные книги, — завыла синьора Стрега-Борджиа, осознав всю тяжесть ущерба. — Мои книги заклинаний, детские книжки с картинками… семейные книги… — И она зарыдала, уткнувшись лицом в плечо мужа.

— Дорогая, не стоит переживать из-за этого, — утешала ее миссис Маклахлан. — Хорошая чашечка чая внизу, на кухне, с капелькой рома для снятия стресса.

Она перекинула вытаращившую глаза Дэмп на другое бедро и, взяв хозяйку под руку, повела ее вниз по лестнице.

Ее голос затихал, удаляясь. Захлопнувшаяся дверь кухни заглушила его совсем. Скорбно хрюкнув, Ток заковылял по направлению к спальне своей хозяйки.

Два часа спустя ржавый белый фургон и глянцевый черный «BMW» припарковались у парадной двери, и племя кровельщиков в желтых штормовках, предводительствуемое мистером Пайлум-Хэйтом, наводнило Стрега-Шлосс. Книги покрывали всю горизонтальную поверхность кухни. Разбухшие томики в бумажных обложках и солидные фолианты в переплетах из телячьей кожи роняли капли и пускали лужицы в каждом углу. Семья собралась вокруг кухонного стола, немного взбодрившись при помощи приготовленных миссис Маклахлан морковного супа с имбирем, жареных цыплят, картошки, брокколи и сассексского пудинга. В комнате было тепло, дети наелись и клевали носом. Сверху доносился стук и грохот: это Пайлум-Хэйт и его бригада скорой помощи временно латали крышу.

— Похоже, состояние крыши хуже, чем мы предполагали. Мистер Пайлум-Хэйт ужасно мрачно настроен в отношении того, как долго может продлиться ремонт, не говоря уж о том, сколько это будет стоить… — Синьора Стрега-Борджиа со вздохом отодвинула тарелку.

— Он говорит, что сегодня мы еще можем переночевать, — сказал синьор Стрега-Борджиа, с изумлением наблюдая, как Титус накладывает себе четвертую порцию пудинга, — но завтра нам придется выехать.

— Но до Рождества осталось всего три недели, — заныла Пандора, свернувшаяся калачиком в кресле.

— И куда же мы переедем? — Титус застыл, не донеся ложку до рта. — У нас ведь нет другого дома.

— На данный момент у нас и этого нет, — мрачно произнес синьор Стрега-Борджиа.

— Можно воспользоваться моей палаткой, — сказала Пандора. — Или арендовать фургон…

— НЕТ! — рявкнул Ффуп. — Если вы думаете, что я буду спать в палатке в декабре, то советую вам подумать получше. — В подтверждение своих слов дракон стукнул лапой по столу, вызывающе глядя на собравшихся.

Никто и не заметил, как маленький стеклянный пузырек, подпрыгнув от удара, свалился со стола и разлетелся вдребезги, ударившись о каменный пол. Никто не заметил, как его содержимое растеклось маленькой лужицей и впиталось в трещины пола. Не ведая того, какой ужасающей цепи событий положила начало его подростковая вспышка раздражения, Ффуп продолжил:

— И почему, по-вашему, я должен мириться с необходимостью быть запертым в жестяной банке? Фургон? Тьфу… плевал я на это.

Миссис Маклахлан направила на дракона взгляд василиска.

— Ффуп… — предостерегающе проронила она.

Дракон порозовел и словно съежился внутри своей чешуйчатой шкуры.

— Ээ… да, — проблеял он. — Фургон… ммм, прелестно. Забавно. Если подумать, мне даже нравятся люди в консервных банках…

СЛИШКОМ МНОГО ВАДЕТТЫ

Уже было далеко за полночь, когда мистер Пайлум-Хэйт пересек опустевший ров Стрега-Шлосса и выехал на своем «BMW» из раскрытых ворот на ухабистую дорогу, петлявшую в направлении к Окенлохтермакти. Пайлум-Хэйт зажег вонючую сигарилью и откинулся на черную кожаную спинку сиденья. Он нажал кнопку на приборной панели, и дисплей автомобильного телефона тут же услужливо засветился. Приглушенный сигнал набора затрещал изо всех восьми динамиков, спрятанных в салоне.

— Ну же, возьми трубку, возьми трубку, — поторопил он, выдыхая клуб зловещего бурого дыма, временно заглушившего могучий запах лосьона, неотделимый от сущности Пайлум-Хэйта.

Сигнал набора прекратился, и из динамиков раздался женский голос.

— Резиденция Белла-Виста, на проводе Вадетта.

«Только не Вадетта, — мысленно застонал Пайлум-Хэйт. — Боже, пошли ей ларингит…» Внутренне собравшись, он отозвался:

— Привет, золотко. Сам дома? Это Хью — Хью Пайлум-Хэйт.

На другом конце линии послышался стук льдинок — кто-то отхлебнул большой глоток из стакана.

— Ах, это ты, Хэй… — донесся ответ. — Хэй. Крошка Хэй. Ты бы лучше перезвонил завтра в офис. Винсенту не нравится, когда ему звонят ночью.

— Послушай, золотко… — Пайлум-Хэйт вдруг заметил, что жует кончик сигарильи, сдерживая себя, чтобы не заорать, выбросить телефон из окна машины, а затем врезаться в ближайшее дерево. — Я знаю, что сейчас поздно, но мне необходимо перемолвиться словечком с Винни. Дело срочное.

Вновь раздался стук ледяных кубиков.

— Что? Что такое, Хэй? Почему бы тебе не рассказать мне, а уж я решу, важно это или нет, и тогда передам ему… — Тук, тук, дзинь.

Глубоко вздохнув, Пайлум-Хэйт заложил крутой вираж, почти увернувшись от особенно глубокой выбоины на дороге.

— Вадетта, киска, не думаю, что тебе стоит напрягать свою пустую… прости, прелестную головку этим делом. Просто скажи ему, чтобы взял трубку, — пожалуйста, — взмолился он.

Тук, дзинь, бульк.

Вадетта, похоже, долго раздумывала над этим предложением — ровно столько, чтобы глоток спиртного скользнул в горло и проплыл по пищеводу, а затем, безо всякого предупреждения, завопила:

— ВИННИ! Это тот МАЛЕНЬКИЙ ЗАДАВАКА!

— О-о-о, мои уши, — простонал Пайлум-Хэйт, оглушенный стереовоплем Чокнутой Вад.

— Ну что там? Это ты, Хью? Что за вопрос у тебя? Не дай бог, какая-то ерунда — ты мешаешь мне смотреть дартс. — До Хью донесся гром аплодисментов, и чей-то голос объявил: «Сто восемьдесят!»

— Буду краток, Винни. — Пайлум-Хэйт притормозил и пополз за патрульной машиной, которая выскочила на дорогу впереди него. — Речь идет о местечке, на которое ты положил глаз — ну, тот большой старый замок возле залива…

Раздраженный крик Винни не дал ему закончить:

— Отойди, Вадетта! Перестань танцевать перед экраном — мне не видно игру!

Пайлум-Хэйт выпучил глаза. Ему представилась сценка в доме Винсента. Зрелище Вадетты, которая закрывает картинку на телеэкране, покачиваясь и извиваясь перед ним, относилось к разряду вещей, которые могут вызвать ночной кошмар. «Бедный Винсент, — подумал он, — какой чудовищный вкус на женщин».

— Иди сюда и сядь ко мне на колени, будь хорошей девочкой!

Пайлум-Хэйт поперхнулся дымом и тщетно пытался откашляться. Сесть на колени? Да Винсент задохнется — ведь Вадетта весит… сколько: сто пятьдесят килограммов? Двести?