Джон просиял.
— Я дам тебе работу. — Оглянувшись, он кивнул на Дыббакса, стоявшего в дальнем конце зала. — Видишь того пацана? Ну, в рокерской футболке и мотоциклетных ботинках?
— Такой угрюмый, с длинными темными волосами?
Джон кивнул:
— Верно. Он.
— И что? — спросил Финлей.
— Я хочу, чтобы ты за ним последил, — сказал Джон. — Узнай, с кем он встречается, куда ходит.
— Ясно, — обрадовался Финлей. — Я буду работать вроде как частным детективом!
— Точно. — Джон вынул кошелек и отдал Финлею все свои деньги. — Держи. Это покроет твои расходы на ближайшие дни. Связь со мной держи по телефону. Звони прямо в Нью-Йорк. Мы есть в телефонной книге.
— Спасибо, Джон, — сказал Финлей. — Мне такая работенка по вкусу. Кстати, как пацана-то зовут? Ну, того, за которым я буду следить?
— Дыббакс Сахерторт, — сказал Джон. — И он не простой пацан. Он — джинн.
Финлей усмехнулся.
— Джинн? С таким имечком?
Что ж, бывает…
Как только происходит одно недоразумение или несчастный случай, за ним тут же следуют еще два. Если вы думаете по-другому, вы неверно понимаете триединую природу Удачи, которая является такой же значимой силой во Вселенной, как масса и время. Великий ученый Альберт Эйнштейн так до конца и не постиг важность Удачи, в чем, собственно, сам и признавался. Помните, он говорил, что не верит, будто Бог играет в кости со Вселенной. В сущности, это признание вполне укладывается в его знаменитое уравнение L = mc2.
Многие читатели уже знают, что джинн — единственные существа на земле, которые могут влиять на Удачу, смещая баланс Добра и Зла то в одну, то в другую сторону. Но даже у джинн случаются промашки. Особенно от усталости и тревог. Так и произошло с Филиппой, которая волновалась о судьбе родителей и о здоровье миссис Трамп. Она вышла из дома, повернула за угол, чтобы навестить миссис Трамп в больнице и — оказалась перед несущимся автобусом.
Автобус номер четыре двигался на север по Мэдисон-авеню очень быстро, рыча и фырча, но Филиппа по совершенно непонятной причине не услышала и не почувствовала его приближения. Она легко могла погибнуть. Манхэттенские автобусы печально известны тем, что не прощают пешеходов, оказавшихся у них на пути. Особенно недобр к пешеходам автобус номер четыре. Кстати, у китайцев четыре — самое несчастливое число, поскольку слово «четыре» на их языке созвучно слову «смерть». Вот почему вы крайне редко встретите китайцев в четвертом автобусе, который ходит по Мэдисон-авеню. К счастью для Филиппы, автобус не успел ее сбить. Патрульный полицейский, ехавший мимо верхом на лошади, в последний момент успел схватить ее за шиворот и вытащить буквально из-под колес. Он спас ей жизнь.
— Ты что, сбрендила?! — заорал полицейский, поставив Филиппу на тротуар. — Еще секунда — и поминай как звали!
Цветом и формой лицо полицейского напоминало кирпичный дом — красный и квадратный.
— Извините, — пролепетала Филиппа. Она уже поняла, что чудом избежала неминуемой смерти, и ноги ее дрожали и подкашивались. Пришлось сесть на землю прямо у входа в дорогой французский ресторан.
— Самоубийца! — возмущенно вопил полицейский. Он слез с лошади, привязал поводья к фонарному столбу и принялся кричать на Филиппу снова: — Что, жизнь надоела? — Потом он вынул ручку и пачку штрафных купонов. — Я тебя оштрафую! Чтобы впредь смотрела, куда идешь!
Иногда жизнь джинн спасают не лучшие люди на свете. И, положа руку на сердце, они не всегда заслуживают благодеяний, которыми обязан наградить их в ответ на спасение добропорядочный джинн. Однако Филиппа знала, что выбора нет: она должна сказать полицейскому «спасибо» традиционным, проверенным веками способом.
— Я хочу вам кое-что подарить, — сказала она.
— Ты — мне? — удивился полицейский. — Что, например?
— Три желания.
— Три желания? — Полицейский улыбнулся. — Но у меня нет никаких желаний. Честное слово. Не веришь? Хотел бы я иметь хоть одно… А ты кто? Уж не джинн ли?
— Что-то вроде этого. Кстати, на данный момент у вас по-прежнему в запасе три желания, хотя одно вы впопыхах уже высказали. К счастью, вы пожелали «иметь желание», а согласно правилам нельзя пожелать то, что у тебя уже есть, и не могу даровать вам то, что у вас уже имеется. Но если вы готовы потратить одно желание просто, для примера, я могу вам продемонстрировать, что желания у вас действительно есть. Хотя в итоге их останется не три, а два.
— Хотел бы я понять, что ты тут мелешь. Но к сожалению… — начал полицейский.
— ПОПРИТРЯСНООТПРИПАДНОфАНТАПРИСМАГОРИЯ!
Внезапно полицейского озарило. Он понял о чем говорит Филиппа.
— Разрази меня гром! — воскликнул он. — Ты и правда джинн!
— Вы спасли мне жизнь, — сказала Филиппа. — Я вам весьма обязана. И даже при том, что вы, уж простите, немного придурок, я должна исполнить три ваших желания. Точнее, уже два, поскольку одно исполнено — ведь вы поняли, о чем я говорила. Только теперь будьте осторожны. Вы часто говорите, не подумав. Так очень легко потратить оставшиеся два желания на разную ерунду. Поверьте, я уже не раз видела, как это случается.
Полицейский снял шлем и почесал в затылке.
— Ты права, — сказал он. — Я немного придурок. Я хотел бы быть поумнее и подобрее, но что уж тут поделаешь? Когда каждый день имеешь дело с кучей других придурков, сам постепенно дуреешь. Эта работа делает из меня полного идиота.
— Уже не делает, — сказала Филиппа и. пробормотав свое слово-фокус, исполнила желание полицейского.
Лицо полицейского мгновенно изменилось: стало чуть менее красным, чуть менее квадратным и вообще обрело человеческие очертания. Он даже изобразил подобие улыбки, хотя за несколько лет собачьей полицейской работы его лицевые мышцы совсем забыли, как это делается.
— Два желания выполнены, осталось одно, — объявила Филиппа.
— Эгей, — озадаченно пробормотал полицейский. — А знаешь, я и правда как-то по-другому себя чувствую. Может, я не такой уж плохой и тупой парень?
— Так оно и есть! — убежденно сказала Филиппа. — Вы — очень хороший парень. Очень хороший. Наверно, в душе вы всегда таким и были. Я даже уверена, что были, потому что мне не пришлось прилагать много сил, чтобы сделать вас хорошим окончательно и бесповоротно.
Полицейский ласково потрепал за холку свою лошадь Маргаритку. Он не всегда был добр с нею. Случалось — пришпоривал слишком сильно. Тут он вспомнил, почему вообще решил стать полицейским. Именно потому, что любил лошадей! И не только лошадей. Он любил всех животных. И от самой мысли о том, как сильно он их любит, на его маленькие свинячьи глазки навернулись слезы.