Дыббакс был вне себя от счастья: он встретился со своим героем!
— Я и правда подумал, что застрелил вас, — признался Дыббакс, когда они остались одни в гримерной фокусника.
— Так и задумано, дружище. Так и задумано, — сказал Аполлониус. — Трагедия неимоверно возбуждает публику. Ей нравится думать, что я погиб.
— Вы прямо как великий Гудини!
— Дружочек, ты никак образованный? Что-то смыслишь в фокусах, да?
— Гудини был самым великим фокусником, — ответил Дыббакс. — Но вы тоже здорово выступаете.
Аполлониус попытался скромно отвести глаза, но скромностью он явно не отличался.
— Ну а сам ты? Небось тоже пробуешь фокусы показывать?
— Конечно!
Завороженный яркими огнями Лас-Вегаса, возбужденный великолепием представления, Дыббакс ужасно хотел понравиться иллюзионисту, который уделил лично ему, Дыббаксу, столько внимания. Позабыв о наказе матери не пользоваться джинн-силой, мальчик решил продемонстрировать Аполлониусу какую-нибудь незатейливую штуковину. Чтобы фокусник принял настоящее волшебство джинн за безыскусный трюк новичка, Дыббакс засучил рукав — так всегда делают фокусники в телешоу — и продемонстрировал Аполлониусу пустую ладонь и вообще руку со всех сторон, чтобы было понятно, что там ничегошеньки нет. А потом прошептал свое слово-фокус. Когда он снова разжал ладонь, на ней лежала плитка шоколада.
— Неплохо, — кивнул Аполлониус.
— Могу я позаимствовать ваш носовой платок, сэр? — вежливо спросил Дыббакс.
Аполлониус вытащил из нагрудного кармана носовой платок и, как положено, накрыл шоколадку на ладони Дыббакса. Мальчик снова прошептал слово-фокус и, сдернув платок, показал, что шоколада уже нет. Аполлониус захлопал в ладоши.
— Сколько тебе лет, сынок? — спросил он.
— Скоро тринадцать, сэр.
— Я перевидал в жизни немало фокусов такого рода, — произнес Аполлониус. — Так вот, поверь, твой — лучше всех. Покажи-ка еще что-нибудь.
— Сейчас подумаем… — пробормотал Дыббакс. — Я могу… ну, например, полетать. Невысоко. Хотите?
По телевизору однажды показывали, как уличные фокусники поднимались на несколько дюймов над землей. Этот трюк был основан на использовании мощных магнитов, искусно вставленных в подошвы: стоило сбросить один ботинок, как он прилипал к другому, фокусник же приподнимал колено — а камера при этом была установлена так, чтобы зрители видели его только с одного боку. Вот зрителям и казалось будто он парит в воздухе. Это всех очень впечатляло.
Попробую-ка я закрутить небольшой смерч прямо под ногами. Может, сработает?
Дыббакс никогда не пробовал выполнить такой трюк прежде, но, как ни странно, все прошло удачно. И его «полет» выглядел куда убедительнее, чем любые фокусы, которые он видел по телевизору. Дыббакс поднялся в воздух сантиметров на тридцать, завис там на несколько секунд и медленно опустился на пол.
— Потрясающе, — воскликнул Аполлониус. — Вот это левитация! Как ты это делаешь?
Дыббакс скромно пожал плечами.
— Тренировка, — ответил он.
— Тебе всего тринадцать лет, а фокусы ты выполняешь так, словно тренировался годы и годы! — Аполлониус изумленно покачал головой. — Ну а что ты сам считаешь своим лучшим трюком? Чем гордишься?
— Индийский трюк с веревкой.
— А веревку принес?
— Она в зале, — ответил Дыббакс. — Я ее спрятал под сиденьем.
Не успев договорить, он с помощью джинн-силы поместил под свое кресло в зале длинный толстый канат.
— А ты, как я погляжу, хорошо подготовился!
Они возвратились на сцену, и Дыббакс спустился в опустевший зал за веревкой. Потом он разложил ее на сцене кольцами, словно спящего питона. Пока Аполлониус разглядывал веревку, Дыббакс быстренько прошептал слово фокус, и в руках у него появилась дудочка.
— Откуда ты это взял? — удивился Аполлониус.
— Тренировка.
Дыббакс сел по-турецки и заиграл на дудочке. Веревка начала медленно подниматься. Откровенно потрясенный Аполлониус глаз с нее не сводил, а веревка, медленно распрямляясь, уже достигла освещавших сцену софитов.
— Внутри твоей веревки есть провод? Верно, мальчик?
Дыббакс отложил дудочку и ловко, как обезьяна, полез по веревке. Добравшись до верха, он начал терять свою земную оболочку. Не знакомому с повадками джинн фокуснику возникший при этом дым, разумеется, напомнил дымку, которой иллюзионисты прикрывают свое «исчезновение».
— Где ты? — крикнул Аполлониус. — Куда ты делся?
Дыббакс позволил веревке спокойно упасть на сцену, и, пока Аполлониус ее тщательно рассматривал, юный джинн направил дым, содержавший атомы его собственного тела, в самый конец зала. Там он вернул себе истинное обличье и, как ни в чем не бывал о, окликнул знаменитого фокусника.
— Мистер Аполлониус! Я здесь.
Мальчик направился назад к сцене. Потрясенный иллюзионист покачал головой.
— Я никогда ничего подобного не видел! за все годы в профессии! Твоя веревка ведет себя в точности как настоящая змея!
Дыббакс усмехнулся. Он наслаждался произведенным эффектом.
— Итак, малыш, — провозгласил Аполлониус, — твое будущее решено! Ты молод, красив, а главное — безумно талантлив. Ты ведь хочешь вести собственное телешоу?
— Ой, — сказал Дыббакс, — боюсь, что нет.
Он вдруг понял, что зашел слишком далеко.
Аполлониус рассмеялся.
— Я твоему «нет» не верю. От таких предложений не отказываются. Ты — прирожденная звезда. И я готов сделать из тебя звезду. Поверь, через несколько недель ты можешь стать самым известным человеком в Америке. Знаменитее любой знаменитости.
Дыббакс замотал головой. Мать просто убьет его за такие выходки.
Аполлониус решил, что Дыббакс скромничает.
— Дружочек, я не шучу. Я говорю совершенно серьезно. Ты — именно тот волшебник, которого все ждали. Ты станешь магом и чародеем, и о тебе будут судачить не меньше, а может, и больше, чем о любой поп-звезде. Мы заработаем кучу денег. Все девушки будут у твоих ног, Дыббакс. Они будут поклоняться тебе, мой мальчик.
Дыббакс навострил уши.
— Девушки?
— Несомненно. Девушки и девочки. Ты ведь уже интересуешься девочками, верно?
— Да, конечно, но…
«Но» состояло в том, что Дыббакс несколько стеснялся девочек. Робел. С ними надо держать ухо востро. Однажды он влюбился в девочку по имени Лайза. Она загадала желание, а Дыббакс, относившийся к ней и ее желаниям очень чутко, не раздумывая заставил это желание осуществиться. Потом пожалел, конечно. Потому что Лайза захотела, чтобы Тэдди Гросвенор, учившийся вместе с ними в школе в Палм-Спринте, «исчез с глаз долой». Тогда-то Дыббакс и познал горькую истину, которую господин Ракшас обычно формулировал так: «Желание что воробей: вылетит — не поймаешь».