Дыббакс тоже громко застонал, поскольку смерч вдруг качнулся под ними и понесся вперед, словно в него впрягли упряжку невидимых лошадей. Через несколько секунд Дыббакс вообще не выдержал — и его, к отвращению Филиппы, вырвало прямо на головы толпившихся внизу туристов.
— Ну как? — сурово поинтересовалась девочка. — Тебе лучше?
Дыббакс слабо улыбнулся.
— Лучше? — едва слышно переспросил он. — Да. Чуть-чуть.
— Бедные туристы! — со вздохом сказала Филиппа.
Однако сотворенные Джоном смерчи и смерчики, а также болезнь Дыббакса оказались далеко не последними неприятностями, доставшимися в тот день долине Катманду. Путешественники поднимались вверх и летели прочь от холма так быстро, что Джон, опомнившись, попробовал изменить траекторию. Смерч накренился — сначала слегка, а потом ощутимо, и они оказались на самом его гребне: того и гляди слетят вниз.
— Выравнивай крен! — завопил Джалобин. — Сейчас грохнемся.
— Ой, простите! — сказал Джон, а Дыббакса тем временем снова вырвало, на сей раз на ту самую несчастную стаю обезьян, которую первый неудачный смерч погнал прочь с холма.
— Выравнивай, — проговорил Дыббакс, вытирая рот рукавом. — Упирайся пятками и держись против ветра. Так легче сосредоточиться и представить, что хочешь получить в итоге.
Джон послушался и уперся пятками в клубящийся в водовороте воздух. Смерч мгновенно изменил направление.
— Не перестарайся, — посоветовал Дыббакс.
— Я, кажется, понял, как это делается, — громко ответил Джон, стараясь перекричать нарастающий вой ветра.
— Давно пора, — простонал Джалобин. — Еще немного, и меня тоже вывернет наизнанку.
Смерч несся над долиной. Задев хвостом альпинистский перевалочный пункт, он сорвал рифленые жестяные крыши с туалетов и душевых — к смущению и стыду тех, кто был внутри. Дыббакс рассмеялся, хотя по-прежнему корчился от боли животе.
— Надо мне почаще болеть, Джон, — сказал он. — У тебя такие клевые смерчи выходят!
— Мы летим слишком низко, — заметила Филиппа. — Нас отлично видно с земли.
Она была права. Восседающие на воздушных подушках дети и однорукий мужчина были отлично видны в прозрачной воздушной спирали. Полицейский-регулировщик тщетно махал им жезлом, пытаясь направить путешественников в сторону от многолюдной центральной площади Дурбар, и еле увернулся от спутниковой антенны-тарелки, которую смерч сорвал с крыши ресторанчика «Боннингтон Бургер». Завидев шарахающийся вправо-влево смерч, рабочие бросили складывать кирпичи и сгребать песок на стройплощадке гостиницы для альпинистов и разбежались точно тараканы. Происходи все это не в Катманду, а в любом другом городе мира, там наверняка бы возникли паника и хаос. Но столица Непала известна своей неторопливостью и терпимостью. Многие заметили четырех западных туристов, летевших, скрестив ноги, прямо по воздуху без всякого летательного аппарата, но недовольно заворчали всего несколько человек. Большинство жителей Катманду были всегда готовы к чудесам, а паломники именно за чудесами сюда и прибыли, поэтому летевших на смерче людей они приняли за магов какого-то тайного искусства из области летательной йоги, которая крайне способствует глубинной медитации и проникновению в суть вещей. Все глядевшие на смерч с земли сочли, что стали свидетелями бескрайних возможностей самопознания, к которому сами они стремились, посещая непальские ашрамы и храмы. Священники поклонились, отшельники воздели руки к небу, гуру захлопали в ладоши, йоги приняли позу лотоса и начали в этой позе прыгать по траве, точно сами пытались взлететь, женщины бросали вверх цветы, а хиппи блаженно улыбались и, подняв вверх два пальца, приветственно махали путешественникам.
— Круто, — сказал Дыббакс и тоже поднял два пальца.
— Так в какую нам сторону? — спросил Джон.
— Лакхнау там. — Дыббакс неопределенно махнул в западном направлении.
Джон с сомнением посмотрел на страшно бледного, маявшегося животом Дыббакса.
— Ты уверен? — спросил Джон.
— Уверен, — раздраженно сказал Дыббакс. — Сначала немного на запад, а потом прямо на юг. К обеду доберемся.
В Непале находятся самые высокие пики мира: и Джомолунгма, и Лхоцзе, и Макалу, и, возможно самая трудная для подъема вершина — Аннапурна. Джон направил смерч вдоль южных отрогов Аннапурны, и именно здесь они столкнулись с свежим муссонным ветерком, который, несмотря на все ухищрения Джона, начал сносить их к северу, в предгорья Гималаев.
— Мы отклонились от курса, — крикнула брату Филиппа.
— Знаю, — ответил он. — Мне с этим ветром не справиться.
Но ни Филиппа, ни Дыббакс помочь ему не могли, потому что управлять смерчем вправе только тот джинн, который его создал.
— Надо уйти от ветра, который дует нам в хвост, — сказал Дыббакс.
— Я боюсь подниматься выше, — отозвался Джон. — Не замечаете? Становится холодно. — Он поглядел вниз. — Приземляться здесь мне тоже не хочется. На земле-то снег лежит.
Но когда их окончательно снесло к заснеженным склонам Аннапурны, Джону стало так холодно, что он больше не мог управлять смерчем, и они были вынуждены приземлиться прямо на неприветливый каменистый ледник. Вершина была совсем близко, в каких-нибудь трех километрах.
Оттуда, сверху, дул порывистый ветер, обжигая теплолюбивых джинн ледяным дыханием, забрасывая их снегом и промораживая до самого мозга костей. Развести костер на горе было не из чего, поэтому надежды согреться и восстановить джинн-силу у детей не было. Альпинистов в поле зрения тоже не было — ни на склонах, ни в огромной заснеженной долине, — так что рассчитывать на помощь или хотя бы на чашку горячего чая не стоило. Не прошло и нескольких минут, как четверо путешественников поняли, что их ждет неминуемая смерть от холода, если не случится чудесного спасения. Причем очень быстро.
— Изумительный вид, не правда ли? — язвительно произнес Джалобин. Он сел под огромной глыбой льда, засунул единственную ладонь под мышку и, стараясь не клацать зубами, проворчал, искоса глядя на Дыббакса: — Значит, говоришь, смерчем лучше, чем самолетом? А я, дурак, поверил!
— Я же не виноват, если Джон летать не умеет, — сказал Дыббакс. — Надо было двигаться на юг, а потом на запад. Так мы бы не попали в этот дурацкий муссон.
— Я точно помню, что ты сказал сначала на запад, потом на юг, — заспорил Джон, перекрикивая вой ветра.
— Нечего катить на меня бочку! — взвился Дыббакс.
— Никто никого не обвиняет, — сказала Филиппа. — Уже не время. Если мы прямо сейчас не придумаем, что делать, мы очень скоро умрем от холода. — Она села около Джалобина и прижалась нему, тщетно пытаясь согреться.
Большие пушистые облака застилали солнце, температура стремительно падала. Волосы путешественников посеребрил иней.
Туг заговорил Джалобин, и на холодном гималайском воздухе изо рта у него повалил пар. Детям даже показалось, что сейчас оттуда, как из лампы или бутылки, появится джинн.